Фирма
Шрифт:
«Или просто в рог дать как следует, — думал Митя, глядя, как длинноволосый Вася, получив от Ольги пакетик, забивает в папиросу табак, смешанный с „травой“. — Настучать по жбану, чтобы не сбивал с толку девчонок… Сволочь!»
Правда, кто кого сбивает — большой вопрос. Оля ведь сама с наркотой по городу разгуливает. И затягивается умело, привычно…
Вася вдруг взял Стадникову за шею и привлек к себе. Оля вытянула вперед губы, словно готовясь его поцеловать, а длинноволосый красавец вставил папиросу горящим концом себе в рот и пустил из мундштука
— Слышь, мастер, — сказал Вася, растягивая слова. — Дернешь?
— Нет, — ответил Матвеев. — Я вообще-то не курю.
— Правда, что ли?
— Да.
— Ну, ты даешь. А дурь классная. Тащит в умат.
— Ладно, — неожиданно для себя сказал Митя. — Я пошел.
— Ну давай, иди, — покачал головой Вася. — Привет семье.
— Пока.
Митя посмотрел на Ольгу. Она не ответила на прощание, лишь кивнула — «пока, мол».
«Сволочь! — кричал про себя Митя, сбегая по лестнице. — Сволочь! — беззвучно вопил он, выскакивая на улицу. — Гадина! — неистовствовал он, летя широченными шагами к открывшемуся уже метро. — Сволочи! Гады! Суки!!!»
— Сколько времени? — повторила Оля.
— Сейчас…
Матвеев с трудом поднял руку и посмотрел на запястье. Часов не было. Стараясь не застонать от сверлящей голову боли, он сполз с кровати на пол и, встав на четвереньки, стал шарить руками по полу. Трусы, носки, брюки… Ага, вот.
Он поднес часы к глазам, но звонок в дверь заставил Митю вздрогнуть и отвести взгляд от светящегося циферблата.
— Кто это? — спросил он.
— А я знаю? — отозвалась Ольга. Она лежала в прежней позе, выставив на свет божий свою крохотную, но очень аппетитную попку и зарывшись лицом в скомканную подушку. — Иди посмотри.
Звонок повторился. На этот раз он был длиннее и настойчивее. Очевидно, ранний гость, стоявший на лестнице, поставил перед собой цель непременно разбудить хозяйку и заставить ее открыть дверь.
— Тебе это надо? — спросил Митя.
«Какие— нибудь гопники, -подумал он. — Знакомые алкаши. Наверняка. Прознали про Василька. Торопятся начать поминки. Как же — такой повод! Можно месяц пить на чистом глазу. Никто не осудит».
— Мне надо… Мне надо спать, — промычала Ольга.
Дверной звонок завопил снова, но на этот раз его дребезжанье слилось с пиканьем Митиного радиотелефона.
— Алё, — еле ворочая языком, сказал Матвеев, поднеся трубку к уху.
— Открывай, Матвеев! Ты чего там, совсем опух? — Голос Бориса Дмитриевича был бодрым и напористым. — Открывай. Е-мое, работать надо. Давай быстро!
— Э-э… Это вы? Вы где?
— Где-где… там! За дверью стою. Открывай, я тебе говорю!
— Сейчас… Сейчас, только оденусь.
— Блядь! — смачно сказал Гольцман. — А то я тебя не видел. Было бы на что смотреть. Открой дверь, тебе говорят, потом оденешься!
Митя натянул трусы и бросился в прихожую, натыкаясь на стены, задевая за углы мебели, матерясь и тяжело дыша.
— Что там такое? — недовольно крикнула Ольга, подняв наконец голову.
— Сейчас, — буркнул Митя, возясь с древними, плохо поддающимися замками.
— Ну, хорош! — весело воскликнул Гольцман, когда Митя справился с дверью и, распахнув ее, встал на пороге.
— Проходите.
Митю качнуло в сторону, и он привалился к стене.
— Трусы надень нормально, — ехидно заметил Гольцман, проходя мимо. — А то, по народной примете, отхарят тебя, симпатяга ты этакий!
Трусы на Мите действительно были надеты наизнанку.
— Где она? — спросил Гольцман, понизив голос, когда Митя захлопнул дверь и прошел вслед за Борисом Дмитриевичем на кухню.
— Там, — махнул рукой Матвеев. — Еще лежит.
— Ага. Хорошо. Ты, друг мой, давай-ка одевайся, мойся и дуй на вокзал.
— А что там?
— У тебя, Митя, мозги совсем заспиртовались за ночь. «Гротеск» приезжает из Москвы. Встречать надо. У них, между прочим, сегодня концерт.
— Сегодня?!
Митя схватился за голову.
— Борис Дмитриевич, у вас водки случайно нету?
— Есть. Что, поправиться надо?
— Не то слово.
Гольцман полез в недра объемистой кожаной сумки, которая висела у него на плече, и вытащил оттуда бутылку водки.
— Тебе, Митя, только на «поправиться». Поправишься — и дуй на вокзал. У тебя час времени. Как раз хватит, чтобы себя в порядок привести. И чтобы не бухал сегодня. Понял?
— Конечно. А вы?
— А я здесь займусь делом. Ты там проконтролируй все, твоя задача — только встретить. По концерту можешь не работать, люди есть, все нормально, справятся. Но вот встретить — уже ребят не хватает. Да ты этот самый «Гротеск» все-таки лучше знаешь, тебе сподручней. Да?
— Конечно. А транспорт?
— Автобус будет наш.
— И куда их везти?
— В «Россию». Номера заказаны, оплачены. Все понял?
— Все.
— Автобус за ними придет к гостинице в три часа. Отвезешь в «Крепость» — пусть пообедают, там тоже заказано. Потом «саундчек» в зале и в семь часов концерт. Пожрут они, и ты свободен. Зафиксировал?
— Будет сделано.
— Доброе утро, господа хорошие!
В дверях кухни стояла Оля.
— Здравствуйте, Борис Дмитриевич! Что это вы, с утра пораньше?
— Да вот, Оля, решил заехать, посмотреть, как вы тут… Как ты, точнее.
— А что я? Я ничего. Вот Митя мне пропасть не дает. О! Водочка!
Путаясь в длинных полах халата, волочащихся по полу, Стадникова подошла к столу и взяла бутылку.
— Ага. Хорошая…
— А уж полезная! — не удержался Митя. — Полезная-то — просто бальзам…
— Ну, давайте подлечимся!
Ольга начала искать глазами стаканы, одновременно откручивая пробку.
— Погоди, Оля. — Гольцман отобрал у нее бутылку. — Погоди. Давай сначала поговорим.