Фирма
Шрифт:
Ремонт в квартире, совсем недавно принадлежавшей Васильку и Ольге Стадниковой, был сделан с фантастической скоростью. Даже не то что ремонт, квартиру перестроили по какому-то мгновенно сварганенному эксклюзивному проекту, и в ней разместился офис свежеобразованного фонда «Город», президентом коего стал генеральный директор продюсерской фирмы «Норд» Борис Гольцман.
О целях и задачах фонда Митя имел весьма смутное представление, поскольку весь процесс учреждения, регистрации и вселения в новый офис шел без него.
Собственно, Матвеев тоже не терял время даром. Он занимался проведением фестиваля видеоклипов, прибыль
Десятка ушла на взятки и на малую долю москвичей, которые помогали в устройстве мероприятия. Вообще, к радости и удивлению Мити, фестиваль прошел тихо, спокойно, совершенно без эксцессов и принес отличные деньги.
Причем не только Мите с Гольцманом. Совсем не им одним. Когда Митя начал прикидывать, сколько еще народу нагрело руки на этом деле, он сбился со счета, пытаясь оценить навар фирм, торговавших едой и напитками. Разумеется, это не считая буфета зала, заработавшего на фестивале больше, чем на любом из концертов самой популярной эстрадной звезды.
Вся акция заняла одну ночь, и, кажется, в городе ее вообще не заметили, хотя фестиваль проходил в одном из лучших залов, в самом центре города.
Рекламная кампания, по задумке Гольцмана, имела строго целевой характер, и вечером к месту фестиваля стали съезжаться дорогие иномарки. Посторонних не было — двадцатидолларовые билеты лучше любой милиции отсекли ненужный, безденежный контингент.
Фестиваль изначально был подан как светская вечеринка. В фойе зала разгуливал весь питерский бомонд, аккурат и заполнивший полуторатысячный зал, двери в который не закрывались во время всего показа, шедшего нон-стоп с десяти вечера до шести утра.
В фойе работали четыре стойки местного буфета и было бесчисленное множество лотков с закусками и напитками, большей частью алкогольными, продававшимися по ценам, значительно превышающим те, за которые эти же закуски и напитки можно было купить в другом месте и в другое время.
Митя до самого конца не мог понять, как это Гольцману удалось купить на подобную аферу всех респектабельных людей города на Неве.
Расходная часть, если сравнивать акцию с обычными концертами, которыми занималась фирма «Норд», была практически равна нулю. Концерты хоть и привычное дело, а все равно — такая возня! Здесь же не нужно было связываться с фирмами, дающими напрокат аппаратуру, отпала необходимость в сценическом свете, во всяких дымах-стробоскопах, не говоря уже о декорациях…
Последнее время артисты просто свихнулись на декорациях. Строили какие-то замки на сцене — не сами артисты, конечно, а их штатные художники. Режиссеры, с благословения продюсеров, наворачивали сумасшедшие конструкции, тяжеловесные и сложные в перевозке, и при этом накручивали такие сметы, что сама рентабельность концерта становилась весьма сомнительной.
Да еще пиротехника, экраны на сцене, где во время выступления стало принято крутить кино, лазеры, голография — что только не использовали отечественные попсушники, дабы хоть как-то удивить, завлечь зрителя на свой концерт, а скорее всего, истинная причина была совсем в другом. Просто каждый из них хотел казаться круче своих коллег.
Это было настоящее соревнование в затратах. Артисты хвастались в кулуарах друг перед другом — кто сколько заплатил за костюмы балета, во что обошлась пиротехника, сколько стоят декорации и сценический свет. Один выписал режиссера-постановщика своего шоу из Англии, другой — из Америки… Они даже жаловались друг другу — «ни хера, старик, не заработать стало, такие расходы, такие сумасшедшие расходы…» Но в этих словах всегда слышалась явная, нисколько не скрываемая гордость. Вот, мол, я какой, все у меня по-взрослому. Все у меня круто. Как на Бродвее. Как в Голливуде. Все как настоящее.
«Если бы они еще и пели по-настоящему, — думал Митя. — Если бы пели вживую, а то — позорище, одно слово…»
Звезды так называемого второго эшелона в расчет не брались. Всем было известно, что их концерты проходят под фонограмму, и все с этим смирились, так же как смирились с плохим звуком на рок-концертах, которые рокеры — и раскрученные, как «Машина Времени», и самые молодые — традиционно и принципиально играли с живым звуком.
Митя знал, как тяжело устраивать эти концерты, какая возня каждый раз начинается с аппаратурой. Казусы возникали постоянно, без этого в России, кажется, невозможно было обойтись. Даже на концерте великой, классической группы «Назарет» в «Октябрьском» во время исполнения последней песни, шедшей на бис, отказал усилитель, и его пришлось чинить прямо на сцене, под дружелюбный смех и замечания публики, купившей совсем недешевые билеты и ожидавшей качественного шоу. Группа сделала все, что могла, и вполне оправдала надежды фанатов, а вот аппаратура, как всегда, подвела. Техники бегали по сцене с отвертками и шнурами, а гитарист «Назарета» с виноватой улыбкой разводил руками.
Тяжело было с аппаратурой, все это знали, но в тех случаях, когда выступали рок-группы, Митя хотя бы понимал, ради чего горбатится, ругается с поставщиками, докупает что-то за деньги фирмы, а иногда и тратит часть собственной зарплаты, приобретая в последний момент исчезнувшие детали — те же шнуры или микрофонные стойки.
Больше всего его бесили претензии тех поп-артистов, которые выступали на страницах газет и журналов, честно смотрели в глаза зрителям с экранов телевизоров и говорили, что поют только вживую, без всяких фонограмм. Уж кто-кто, а Митя прекрасно знал цену всем их интервью и заявлениям.
Арадзе пел треть концерта «живьем», потом включалась фонограмма. Ну, с ним, положим, все ясно, Арадзе можно понять — что-то у него было с горлом, человек перенес несколько тяжелых операций на связках, уважительная, в общем-то, причина.
Предводитель отечественной поп-музыки, национальный секс-символ, золотой соловей российской эстрады Георгий Егоров со своей обаятельной, сверкающей улыбкой даже не спорил, поет он под «фанеру» или нет, а просто пожимал плечами — мол, что вы такое говорите, какая еще «фанера», знать не знаю никакой «фанеры», глупо даже подходить ко мне с такими словами. Этот черноволосый атлет с ангельским голосом действительно первые три песни пел «живьем» и под живое сопровождение своей группы. На четвертой песне включалась «минусовка», то есть фонограмма музыки, под которую Георгий честно пел в микрофон. А на седьмом произведении эта малина заканчивалась, и дальше, до конца, до биса шла уже чистая, милая сердцам промоутеров и исполнителей, родная совковая «фанера».