Фирма
Шрифт:
— Ладно, линолеум. Ладно, хер с ним, гримерки плохие. Допустим. Но на хера им эти микрофоны? Они же гонят фанеру! Какого черта они так всех достают?
— Плюнь, Митя, — отвечал Гольцман. — Учись. Тебе еще долго нужно учиться. Ты не должен обращать внимания на такие вещи. Кивай головой и делай так, как считаешь нужным. Концерт все равно состоится.
— Состояться-то он, может, и состоится. Только потом они с нами дела иметь не будут.
— Куда они, нахрен, денутся? — говорил Гольцман.
Действительно, шло время, и отношения со столичными знаменитостями
Были уже телефонные звонки, когда из столицы звонил Сам и уточнял у Мити определенные детали, например, какой повар работает сейчас в ресторане «Крепость» — прежний или новый. Или еще что-нибудь в этом роде. Встречаясь с Митей на какой-нибудь светской тусовке, звезды здоровались, улыбались, перекидывались несколькими словами.
— Понимаешь, Митя… Ты говоришь, что они… ну, не все, но многие… несостоятельны как творческие единицы. Так это и хорошо. Чем больше таких будет, тем лучше для нас. Потому что без нас они — никто. А с нами — те, кто есть. Понимаешь ход мысли?
— Понимаю.
— Я вижу, он тебе не очень нравится?
— Почему же? Это как посмотреть. Я ведь все равно их за артистов не держу.
— И не надо. Ты только перед публикой этого не говори.
— Что я, лох, что ли? Работа есть работа.
Впрочем, многие звезды оказывались в жизни довольно милыми людьми, прекрасно понимающими, чем они занимаются. Примерно половина из них были музыкантами-профессионалами, разбирающимися в современной музыке, общаться с ними было достаточно интересно и даже в какой-то степени познавательно, однако весьма утомительно.
На определенном этапе Митя переложил все, что касалось общения с людьми, на плечи младших администраторов, а сам стал заниматься только отслеживанием финансовых потоков. Гольцман с головой ушел в организацию фонда и практически перестал интересоваться концертной деятельностью.
Он и предложил Мите провести этот фестиваль видеоклипов, на котором Матвеев с шефом слупили, практически ничего не делая, неплохой куш. Кому-то он покажется маленьким, подумаешь, по тринадцать штук баксов, но для Мити это были серьезные деньги.
Арендовал зал, завез взятую напрокат за двести бакинских установку для проекции видео на большой экран, подогнал охрану, договорился с ментами, напечатал билеты — и, как говорили еще у него в институте, гуляй, рванина!
До биржи доехали без приключений.
Игнат увидел их издали и, когда «Опель» Матвеева остановился возле длинного газона, тут же возник рядом с машиной. Открыл дверцу и сел на заднее сиденье.
— Ну что, Дмитрий Егорыч, привезли?
Мите льстило, что бандит называл его по имени-отчеству. На фирме, да и во время мероприятий все, включая москвичей, называли его просто Митей.
— Конечно, Игнат. Как здоровье?
Митя решил поддержать беседу. Он протянул бандиту кейс с деньгами, принял от него несколько тонких пачек стодолларовых купюр, пересчитал, отложил тридцать сотенных и вернул их Игнату:
— Ваш процент.
— Спасибо, Дмитрий Егорыч. Как ваши-то дела? Помощь не требуется?
— Да пока вроде нет, спасибо. Я звякну, если что.
— Конечно. Это всегда пожалуйста. У вас что-нибудь интересное намечается?
— Да так… Все время что-то делается.
— А чего интересного-то?
Митя почесал в затылке.
— В «Октябрьском» Альтов будет.
— Юморист? Ну, дальше.
— Киркоров. Месяц будет петь. Тоже в «Октябрьском».
— Во. Тема. Родителям моим надо сходить.
— Да нет проблем. Там, кстати, аншлаг.
— А «ДДТ» не будет? Пацаны хотят.
— Они уехали. На гастроли.
— Так приедут ведь?
— Приедут. Но там хрен знает что у них творится. Юра сложный человек — уедет в свою деревню, скажет, мол, у меня творческий отпуск… Болдинская осень.
— Юра клевый пацан. Настоящий.
— Еще «Чиж и Компания».
— Мимо кассы.
— В «Пулковской» будет конкурс тату.
— Татухи?
— Ну да. Тату, боди-арт.
— О, пойдем. Скажете когда. В «Пуле»?
— Да.
— Ништяк. Обязательно пойдем. Слушайте, еще есть тема. У нас тут день рождения будет. У Крохи. Знаете Кроху-то?
— Конечно.
— Так это, Дмитрий Егорыч… Он очень любит одну команду, я ее не слышал никогда. «Вечерние совы».
— А, девчонки, на гитарах играют.
— Наверно. Так слушай, нельзя нам этих «сов» выписать на вечеринку? А?
— Подумаем.
Митя встревожился. Такие мероприятия он не любил. Неизвестно, чем может обернуться «вечеринка» Игната и этого Крохи. Они, конечно, не беспредельщики, солидные люди, если такое слово применимо к бандитам, но все же не банковские служащие. И те, когда разгуляются, способны нормального человека до шока довести, а уж бандиты… Тут есть над чем подумать.
— Да не бойтесь, Дмитрий Егорыч. Я отвечаю. Если думаете, с девчонками что случится, выкиньте из головы. Что нам, трахаться не с кем? У нас баб — сами знаете, только свистни. Этот вопрос нас не волнует. Крохе их песни нравятся. А мы заплатим. Как? Идет?
— Я с ними поговорю.
— А чего говорить? Сколько они стоят?
— Думаю, реально…
— Чего там — реально, не реально… Крохе подарок на день рождения. Вот, отдайте им лаве, хватит, наверное?
Игнат протянул Мите те самые три тысячи долларов, которые только что от него получил.
— Могу я подарок сделать другану?
— Да… Конечно.
Митя уже понял, что выхода у него нет. Вернее, выход всегда есть. Например, можно послать Игната подальше. Вежливо, конечно, послать. Сказать, что с артистами заочно не договариваются, что он не директор группы и не может распоряжаться музыкантами по своему усмотрению, однако ссориться с Игнатом — себе дороже. Понятное дело, ничего плохого он впрямую не сделает, не наедет, как говорится, но, случись какая-нибудь проблема, а их всегда хватает при такой насыщенной работе, как у Мити, — просто не поможет. И не то что не поможет, а еще и посодействует противной стороне. Чтобы «Норду» жизнь медом не казалась. Чтобы знали, кого можно не уважать, а кого нельзя. Игната — нельзя.