Фисташки. Сборник рассказов
Шрифт:
– Ушел, – голосом полицейского жандарма из царской «охранки» констатировал учитель НВП, а в прошлом – прапорщик Советской Армии Ципко.
Нас с Максом спустили вниз и пригласили зайти к завучу, где нам, конечно, досталось, особенно Максу, та как завуч была его мамой, но кто был третий нарушитель учебного процесса – нас даже не спросили.
Знали – не выдадим.
Просмотрев, как обычно он это делал, свои газетные передовицы, Митинька напоил меня чаем, переоделся и мы вышли вон из его дома, спеша на соединение с нашими друзьями в условленном
У ресторана «Панорама» нас с Митинькой ждал Макс.
Но несколько слов о Максиме Соколове:
Его любила вся школа и вся улица, и весь Мурманск, кто его знал.
И не за «что-то там», а за то, что он есть!
На него просто смотреть и то было приятно: высокий брюнет, немного не складный, но почему-то невероятно эстетичный во всех своих движениях. Чистое, открытое и красивое лицо. Очень образован, начитан, круглый отличник из интеллигентнейшей семьи, но пропл…нь и выпл…нь такой, что и найти-то трудно и с кем-либо сравнить, даже если подробнейшим образом изучить всемирную историю и литературу.
Я его любил.
Он поздравил Митю с чудесным избавлением от недавних преследователей, и мы двинулись на соеденение с четвертым членом нашей группы.
Это был Толя Гиль.
Анатолий Гиль!
О нем можно написать отдельный роман, что, может быть, я когда-нибудь и сделаю, а сейчас скажу, что он был УМ, ЧЕСТЬ и СОВЕСТЬ нашей школы. И порой ребята так и спрашивали, где, мол, ум, честь и совесть?
Он был отличник; и не просто отличник, отличающийся своими отличными оценками, а он был отличен (и это главное!) в манере их приобретения.
К примеру: он почти никогда не делал домашних заданий, т.е. в своем традиционном, письменном виде и изучал все виды математики и физики по университетским учебникам. Не редкостью было, когда на уроке, он мог подсказать учителю другое, более простое или более оригинальное решение какой-нибудь задачи и учителя, зная об этом (и чтобы не попасть впросак), сами предлагали ему «пофантазировать». Литература и иностранный язык, история и география – все он знал на порядок обширней, нежели требования школьной программы.
Он приходил в школу, когда решал, что «на этом предмете надо поприсутствовать» и уходил, когда ему было это необходимо, сообразуясь со своими, мало кому понятными делами.
В старших классах постоянно собирали всех после уроков на многочисленные собрания, обсуждения, какие-то комсомольские активы и присутствие всех было обязательно, но Толя уже стоял в дверях и на вопрос классного руководителя: «Анатолий, Вы куда?! У нас сейчас собрание!» Он неизменно отвечал фразой из знаменитого фильма: ««Схорониться» мне надо», – и уходил.
Другого ученика за такую наглость – наказали бы. Впереди был выпуск, экзамены, характеристики, а все хотели куда-либо поступать учиться дальше и поэтому «прогибались» под учителей, но Толя Гиль никого не боялся, ему все прощалось, и он это знал.
Просто он был гений мозга.
Его портрет висел на стене в школе наряду с другими портретами.
Там были, понятное дело,
Замечательна была и внешность Толи.
Это не был худенький мальчик «со взором горящим».
Это был мужик – мужиком.
И кто его не знал, думал, что это, возможно, сантехник ближайшего жека, только очень молодой. Среднего роста, очень крепкого «квадратного» сложения, глаза маленькие, узкий лоб, нос картошкой – вот его краткое портретное описание. А если бы он выезжал тогда за рубеж, то в пятой графе его характеристики написали бы: национальность – белорус.
Курил Гиль, в основном, папиросы «беломор» или трубку с крепчайшим табаком. И, когда мы заходили к нему, а жил он на горе выше нашей школы в старом одноэтажном деревянном доме, причем, один (его мама приходила к нему пару раз в неделю, готовила ему еду на несколько дней и уходила), то неизменно наблюдали следующую картину:
Анатолий Гиль сидел за письменным столом с беломориной в зубах, с красной рожей и воспаленными глазами; весь в облаках табачного дыма, обложенный горой книг, учебников и справочников.
Рядом стоял бидон из-под молока (знаете, такой огромный, на несколько ведер), но в нем было не молоко, а брага, которая распространяла кругом невероятную, гадливо-сладкую вонь; сверху плавал ковш и Толя, время от времени, черпал им из бидона и пил. А неподалеку на четырех ножках распологался проигрыватель и, как правило, играла любимая пластинка Толика, где чешский «соловей» Карелл Гот со страшным чешским акцентом пел русскую песню: «маленькьий синьий платочьек падаль з опьющиных пльечь, ты кофорьила…».
Как Вам мальчик в 15 лет, а?!
Картина была, как говорится, «маслом». По-другому и не скажешь.
Кроме того, Толяну, были не чужды и выходы с нашей компанией в «свет», сопряженные со всеми видами «хулиганки», статья 206 уголовного кодекса, часть 1-2-ая.
Кстати, лично я, наблюдался по этой статье и стоял на учете в детской комнате милиции вплоть до поступления мною в пединститут.
Итак, я, Дима-моряк и Макс зашли за Гилем и, таким образом, – «банда» была в сборе.
Краткое описание наших действий в тот день:
Да, забыл добавить пару слов о себе: папа – комиссар на параходе, мама – учительница музыки. Среднего роста. Очень красив, но не мужской, а больше женской мягкой красотой так, что в раннем детстве, порой, принимали за девчонку.
От Толиного дома мы спустились вниз и оказались перед дверями нашей школы.
Мы с Максом остались недовольны утренним насилием над нами.
Я предложил зайти внутрь, а Макс уточнил:
– К НВП-шнику в кабинет, гад оборзел, – добавил он, – много себе позволяет.