Физрук 2: назад в СССР
Шрифт:
— Ну это вы как-нибудь потом перетрете, за полбанкой, — перебил его «автомобильный бог». — Ты, Санек, с него не забудь процент взять с гонорару… Все равно ведь пропьет… Но мы — о деле говорили, а не о писульках разных… Короче, завтра подъедешь к Панкратычу в спортобщество и там все оформите… Верно я говорю, Панкратыч?!
Дольский кивнул.
— Ну а я завтра же позвоню предгорисполкома насчет квартиры, — завершил свой затянувшийся спич Митрофаныч. — Так что будешь ты у нас, Шурик, в полном ажуре.
Быть в ажуре я не против. Главное, чтобы меня потом за этот ажур не потянули на цугундер.
Однако Митрофаныч, как оказалось, еще не исчерпал всех своих благодеяний.
— Да! — спохватился он. — У тебя же нет собственных колес!.. Ты водить-то умеешь?..
Я пожал плечами.
— Немного…
— Это мы тоже исправим!
— У меня прав нет, — попытался возражать я.
— И это мы исправим! — махнул божественной дланью «автомобильный бог». — Подучишься в автошколе ГАИ, сдашь экзамены, а машинешку я тебе организую…
— На машину я еще не заработал…
— Оформим как служебную… — величественно возразил Коленкин, которого, похоже, просто распирало от ощущения собственного всемогущества. — Главное, что ты нужный парень, Шурик, а нужным людям у нас все пути открыты…
— Нет! — выкрикнул вдруг классик литейской литературы, вскакивая. — Нет, нет… и еще раз — нет!
Глава 8
— Чего нет-то, чудило? — спросил Митрофаныч, дергая его за полу пиджака и возвращая на место.
— Нет! — твердо повторил писатель. — Не Алешу Поповича я буду писать с него, а… Добрыню Никитыча!
— Да хоть горшок с него пиши, — отмахнулся «автомобильный бог». — Давайте, мужики, еще по маленькой, и по домам!
Они выпили по маленькой, а потом — еще и еще. Я пил только минералку, зато закусывал от души. Мужики накачались и принялись рассказывать анекдоты про Брежнева. Я слушал краем уха. Мои сотрапезники хохотали. Видимо, для них многие из анекдотов были еще свежими. А в мое время — все они уже обзавелись длинной седой бородой. После каждого анекдота, «лучшие люди города» пили за «дорогого Леонида Ильича», над которым только что от души ржали. И попробуй пойми — лицемерие ли это или то самое — двоедушие, о котором говорила Илга.
Зря я о ней вспомнил. Как ни заставлял себя забыть — ничего не получалось. Сидела в душе какая-то заноза. Неужели, это и есть та самая пресловутая любовь?.. Нет уж, лучше не заморачиваться этой ерундой. Вон Лизонька стоит у буфетной стойки, глазки строит, вот и хватит с тебя… Я помахал ей рукой, и она расцвела. Вчера она была ласковая, нежная. Почему бы нам не продолжить сегодня? Я поднялся — все равно мужикам было не до меня — и подошел к «хозяюшке».
— Добрый вечер, Лиза!
— Здравствуй, милый!
— Ты сегодня когда освобождаешься?
— Могу хоть сейчас, — ответила она. — Девочки здесь за всем присмотрят.
— Тогда давай сбежим!
—
Кивнув, я взял у гардеробщика свою куртку и сумку. Вышел во двор, где были припаркованы тачки гостей кабака. Через несколько минут появилась «хозяюшка». Она сошла с крыльца, взяла меня за локоток и повела к одной из машин. Это был скромный «Москвич». Лиза открыла пассажирскую дверцу, и пока я усаживался, поставила щетки «дворников» на лобовом стекле. Многие автолюбители в эту эпоху, покидая автомобиль, снимали щетки, а то и — зеркала заднего вида. Будь их воля, они бы и колеса снимали, чтобы это не сделали воры.
Через пару минут мы миновали поднятый вахтером-сторожем шлагбаум и выкатили на улицу. Я не спрашивал, куда меня везет «хозяюшка», полностью на нее полагаясь. Колесили мы по городу недолго, вскоре въехали в знакомый двор — ничтоже сумняшеся «хозяюшка» привезла меня к себе. Неужто сына не постесняется?.. Впрочем — это не мое дело. Да и вряд ли я первый такой ночной гость. Так что Толик Кривцов, наверное, уже привык к нежданным визитам посторонних мужиков. К тому же — я не совсем посторонний…
Как бы там ни было, Лиза вела себя осторожно. Едва открыв дверь, она приложила пальчик к губам и знаками показала, что снимать куртку и обувь не нужно. Я на цыпочках прокрался в комнату, в которую хозяйка квартиры меня пригласила. Судя по широкой двуспальной кровати — это была ее спальная. Войдя следом, заперев дверь на ключ и не включая света, Лиза кинулась сама раздевать меня, я ее — тоже. Сбросив одежду, мы повалились на постель… Через час я уже стоял на улице. Поймав такси, я вернулся в общагу.
На следующий день уроки прошли без сучка без задоринки. Все-таки я уже втянулся в свою работу. Методичку знал назубок. Да и повторив десятки раз одно и тоже, делаешь это уже автоматически. Не слишком радовали меня мои оболтусы. Нет, на моих уроках они все делали как надо. Даже те, кто поначалу лоботрясничали, подтянулись. Так что тройки, четверки и даже пятерки я ставил им в дневники и в журнал с полным основанием, а вот по другим предметам — совсем не радовали.
Я даже решил устроить разбор полетов. Все-таки я классный руководитель, мне за это доплачивают. Завтра у меня с моим восьмым «Г» как раз последний урок, вот и придется оставить их после и поговорить. А сегодня мне предстоял деловой разговор в городском спортивном обществе. Правда, я думал, что после вчерашнего товарищ Дольский об этом мог и забыть. Нет, не забыл. Когда я вышел из школы, за воротами стоял уже знакомый мне ГАЗик с эмблемой «Литейщика» на дверце.
Мы снова приехали на тот же самый стадион, где я вчера толкал речь и вручал пацанам призы. На этот раз мы прошли в административный корпус. Владилен Панкратович Дольский, как и положено важному городскому чиновнику, имел кабинет с приемной, где молотила хрупкими пальчиками по клавишам здоровенной электрической пишущей машинки марки «Уфа» симпатичная секретарша. Увидев меня, она с милой улыбкой поздоровалась, нажала на кнопку селектора и прощебетала:
— Владилен Панкратович, к вам товарищ Данилов. — В ответ в динамике что-то хрюкнуло, и она перевела: — Проходите, пожалуйста!