Физрук: назад в СССР

Гуров Валерий Александрович

Нет, это никуда не годится! Надо как-то развеяться… Где-то у меня завалялась бумажка с телефоном Людмилы Прокофьевны… Я покопался в карманах куртки и нашел ее. Номер она нацарапала сама, после нашего милого приключения в кинотеатре. Держа бумажку наперевес, я пошел искать телефон-автомат. Как же все-таки неудобно без айфона в кармане! Да что там — айфона, сейчас даже простенький кнопочный мобильник я счел бы чудом прогресса, но придется терпеть еще лет пятнадцать.

Вставив двухкопеечную монету в прорезь с бортиками на торце телефона-автомата, я набрал номер. Ответили далеко не сразу. Я уже решил, что дома никого нет и хотел повесить трубку, выудив неиспользованную

монетку, как вдруг в трубке раздался щелчок и две копейки провалились в прожорливое металлическое нутро.

— Алло! — сказал я.

— Здравствуй, милый! — бархатно ответили на том конце провода.

Ого… Узнала меня по голосу сразу?

И сладкое тепло прокатилось по моему-не моему организму от слухового органа к тому, что расположен ниже.

— Привет! — откликнулся я. — К тебе можно зайти?

— Конечно, заходи, буду ждать…

— Напомни адрес…

— Ты уже и адрес мой забыл? Какой ты непостоянный…

Я хотел было сказать, что не забыл, а кроме названия улицы, никогда и не знал, но биологичка меня опередила:

— Ленина одиннадцать, квартира двадцать пять…

— Скоро буду, — пообещал я. — Что-нибудь захватить?

— Пожалуй… тортик…

— Хорошо.

Заскочив в гастроном, я купил в отделе кулинарии песочный «Ленинград». Жаль негде было раздобыть цветы. Может взять «Шампанского»?.. Увы, в ликеро-водочном продавали только плодово-ягодные вина. С этой бурдой идти к женщине стыдно, но не коньяк же покупать? Так я и потопал на Ленина одиннадцать с тортиком, но без цветов и шампанского. По осеннему времени темнеет быстро, а освещена улица имени автора — по крайней мере, так считали советские граждане — плана электрификации всей страны довольно скудно. И я с трудом разобрал номер дома, намалеванный прямо на стене с облупленной штукатуркой.

Еще хуже обстояло дело с определением подъезда, номер которого Людмила Прокофьевна забыла мне сообщить, а таблички с номерами квартир на входе в подъезды отсутствовали. Пришлось перехватить бегущего пацаненка, чтобы спросить у него, в каком из них находится двадцать пятая квартира. Он ткнул пальцем в сторону второго справа. Я поднялся на пятый этаж. Нажал на кнопку звонка и дверь почти сразу же распахнулась. Держа коробку с тортом наперевес, я переступил порог.

Встретившая меня учительница биологии была обворожительна. Кроме домашних тапочек и комбинашки, на ней ничего не было. Даже в неярко освещенной прихожей, а может быть — благодаря этому, тугое тело Людмилы Прокофьевны, весьма соблазнительно просвечивало сквозь розовую полупрозрачную ткань, а высокая, но полная грудь вообще грозила ее прорвать. В общем же облике женщины, истомившийся в ожидании страстного любовника, кое-чего не доставало, а именно — счастья во взгляде. Вместо него, в нем светилась растерянность.

— Ты? — спросила она.

— Я! — лыбясь во всю физию, ответил ваш покорный слуга.

— Ну… заходи…

Эти слова прозвучали так, словно я пришел к ней ругаться, а не заниматься тем, что рифмуется с этим словом. И тут до меня начал доходить смысл происходящего.

Глава 23

Тортик я не оставил. Биологичку я бы еще угостил, все-таки в прошлый раз она была очень мила, но мне не хотелось, чтобы она угощала сладостями другого мужика. Пусть сам раскошелится. Настроение было испорчено. Я вышел из подъезда, и снова увидел того самого пацана, который мне подсказал, где находится двадцать пятая квартира, подозвал его и отдал ему торт.

Шагая к общаге, я представлял как пацаненок приносит коробку домой, открывает его и обнаруживает

в ней целый «Ленинградский»! Могу представить его радость. Мне бы кто-нибудь сделал такой подарок, когда мне было лет десять— двенадцать. И эта мысль меня поддержала. Я решил, что в ближайшие дни буду избегать любых приключений, в том числе и любовных. После работы возвращаться домой и штудировать литературу по специальности. Надо становиться тем, за кого меня все здесь принимают.

И в самом деле, первые два дня мне удалось продержаться. Днем я вел занятия по физкультуре, в преподавании которой стал разбираться немного лучше, а вечером, помимо бытовых хлопот, читал и даже конспектировал педагогическую литературу. Книги, которые мне выдала строгая библиотекарша Ирочка, я перетащил из тренерской в общагу. На переменах общался с Серафимой Терентьевной, ну или — с Тигрой, если старшая пионервожатая была занята.

С Антониной Павловной в тот злополучный воскресный вечер и в самом деле ничего страшного не случилось. Ее, вместе с другими «детьми солнца», из тех, кто попался ментам, отвезли в отделение. Промурыжили до утра, выписали штрафы за нарушение режима тишины в ночное время, провели профилактическую беседу и распустили по домам. За исключением пары иногородних, которым грозил срок за бродяжничество. В общем можно сказать, что туса неформалов отделалась легким испугом.

Тигра была удивлена и заинтригована нашим с Илгой исчезновением, но я не стал рассказывать о потайной комнате. Не люблю делиться чужими секретами. Удивительно, конечно, что ни математичка, ни другие завсегдатаи вписки ничего не знали о существовании в «явочной» квартире еще одного помещения, а эстонка — знала. Однако мало ли что! Не скажу, что Илга перестала меня интересовать, но и специально искать с ней встречи я не собирался. И вообще, нужно сосредоточиться на Симочке.

Я так надеялся на совместный поход. Речка, костер, звездное небо — самая подходящая атмосфера для прорастания романтических чувств. Тут даже куча оболтусов неподалеку не может все испортить. Увы, три десятка второгодников и шалопаев не может, а вот один взрослый уродец — запросто. Когда я сообщил директору, что хочу на выходных сводить своих подопечных в поход, он обрадовался, но тут же подпортил радость мне.

— Вот и замечательно! — сказал он. — Григорий Емельяныч, я полагаю, тоже будет не против.

— Причем тут Петров?! — опешил я.

— Ну как же! Преподаватель НВП руководит в нашей школе туристической секцией,— пояснил Разуваев. — В его распоряжении имеется соответствующий инвентарь. Кроме того, Григорий Емельяныч опытный в этом деле человек. Походник со стажем. Так сказать.

— Серафима Терентьевна согласилась сопровождать нас с классом, — попытался увильнуть я от столь сомнительной чести. — Думаю, вдвоем мы вполне справимся.

— А втроем — тем более! — подхватил директор и похлопал меня по плечу. — Мне будет спокойнее, если ребят будут сопровождать двое сильных мужчин. А чтобы Серафиме Терентьевне было не так одиноко, пусть возьмет в поход девочек из пионерского актива. Она знает — кого.

Само собой, я не стал говорить, что со мною старшей пионервожатой уж точно не будет одиноко, но пораскинув мозгами понял, что Пал Палыч по своему прав. Симе семнадцать, отправлять ее на ночь в лес, в компании взрослого мужика, как-то не комильфо, так что пусть возьмет с собой еще девчонок. А участие в походе руководителя туристического кружка придаст директору спокойствия за всех его малолетних участников. Короче, пришлось мне смириться с тем, что военрук тоже потащится за нами. Может, он добровольно откажется?