Флаг миноносца
Шрифт:
— Чуть не застрелил вас, товарищ генерал…
Один из матросов наклонился над убитым, вытащил у него из кармана документы: две красноармейские книжки и партийный билет — все на разные имена.
Диверсант? Немецкий шпион? Назаренко некогда было выяснять это. Он торопился протолкнуть через переправу всех оставшихся. Сделать это не удалось. Дробно застучали пулемёты. Немецкий авангард подходил к берегу.
Пули уже свистели над водой, когда генерал и моряки отошли на левый берег, обрубив тросы. Мост начал медленно вытягиваться по течению реки. Рощин пробежал последним по опустевшей переправе и, обернувшись, бросил в средний понтон противотанковую гранату.
Уже
— А я думал, уже скоро вечер, — сказал Рощин.
ГЛАВА VI
КОРАБЛЬ В СТЕПИ
1. КОРАБЛЬ УХОДИТ В СТЕПЬ
Генерал Назаренко догнал дивизион в станице Кагальницкой. Здесь почти не оставалось воинских частей. Унылый верблюд волочил свою верёвку вдоль тына, пытаясь заглянуть на ту сторону, чтобы полакомиться отцветшей сиренью. За кустами сирени стояли заряженные уже боевые машины. Артсклад пришёл в Кагальницкую на несколько часов раньше и, отдав свой запас снарядов дивизиону, двинулся дальше на восток.
Назаренко, Арсеньев и Яновский уселись в тени на траве. Гуляев принёс котелки с разогретыми консервами и сухари. Арсеньев рассказал генералу о полковнике, искавшем свою дивизию.
— Таких командиров надо расстреливать на месте! — сказал Арсеньев. — Впрочем, их слишком много. Ни одной части, не охваченной паникой. Мы так додрапаем до Владивостока.
Назаренко опустил сухарь в котелок с водой:
— Круто берёшь, Сергей Петрович. Беспорядка и паники много, но не думай, что ты один воюешь, а остальные драпают. Знаешь о шахтёрской дивизии Поливанова? Слышал, как дрались казаки генерала Кириленко? А наши полки РС на соседних участках? А тот батальон, который остался в Ростове после нас и, конечно, весь погиб?
Арсеньев хмуро кивал головой:
— Верно, товарищ генерал, но скажите мне, где мы остановимся? Говорили о рубеже на Дону. Дон — далеко.
— Вот что, Арсеньев, — генерал решительно отодвинул котелок и потянулся за планшеткой, — этими разговорами не поможешь. Сразу остановить отступление невозможно. Мне приказано возглавить на нашем фронте подвижную ударную группу. В неё войдут три полка РС, ваш отдельный дивизион, бригада мотопехоты. Будем действовать! Со мной связь по радио и через офицера связи. Назначьте Рощина.
Арсеньев и Яновский переглянулись.
— Как он себя вёл на переправе, товарищ генерал? — с опаской спросил Яновский.
Генерал улыбнулся впервые за все время разговора:
— Рощина представьте к награде.
Теперь улыбались и Арсеньев с Яновским. Решение оставить Рощина на переправе оказалось правильным.
Прощаясь, Назаренко сказал:
— Очень надеюсь на вас, моряки. Не исключена возможность, что вам придётся действовать самостоятельно. Заходите во фланг наступающим колоннам, перерезайте дорогу танкам. Манёвренность у вас высокая, огневая сила большая, люди — сами знаете какие. Одним словом, действуйте, как корабль в степи!
…Корабль в степи. Яснее не скажешь. Арсеньев и Яновский смотрели вслед машине Назаренко, пока она не скрылась. Множество гладко накатанных грунтовых дорог разбегалось по степи. Они сходились и расходились,
Капитан-лейтенант повёл свой «корабль» в первый степной бой. Немецкие танки двигались от Батайска на большую станицу Мечетинскую. Арсеньев внимательно всматривался в карту. Вот и скрещение дорог, где предстоит дать бой. Пехотных частей нет. Они не подошли или, скорее, ушли дальше на юго-восток.
— Опять без пехоты! — сказал Арсеньев. — Трудновато будет выдержать лобовой удар.
— А зачем? — спросил Яновский. Он что-то показал карандашом на карте. Арсеньев мгновенно понял. Но на лице его появилось выражение недовольства. В первый момент ему захотелось возразить: «Приказ — есть приказ. Врага надо встретить на скрещении дорог». Но он тут же понял, что комиссар прав. Если дивизион займёт огневую позицию на дороге из Ново-Кузнецовки, то он окажется позади немцев, когда их колонна повернёт направо, в Мечетинскую.
«Если меня убьют, Яновский сумеет неплохо командовать дивизионом». — Эта ревнивая мысль только на мгновенье отвлекла капитан-лейтенанта от плана боя. «Мы ударим по колонне с тыла!» Он тут же сообразил и другое:
— Владимир Яковлевич, на этой дистанции эллипс рассеивания снарядов вытянется в глубину. Мы накроем всю колонну!
Яновский кивнул головой. Он раньше оценил это преимущество, но предпочёл промолчать, чтобы не задеть ещё раз самолюбие Арсеньева.
Командир дивизиона уже отдавал приказания. Машины остановились. Сзади раскинулись крайние домики станицы Ново-Кузнецовка. Туда ушли дивизионные тылы. Боевые машины заняли позицию в поле, у самой дороги. Николаев забрался на крышу сарая. Отсюда была хорошо видна дорога на Батайск.
Машина Сомина стояла, как обычно, на фланге первой батареи. Сержант следил за воздухом. На душе у него было неспокойно. После ростовского боя Сомин чувствовал себя увереннее. «Если прошло „такое“, — думал он, — то теперь, пожалуй, не испугаюсь ничего. Вот это действительно — боевое крещение». Он вспомнил, как ствол раскалился до того, что снаряды плюхались в нескольких десятках метров от орудия. Но сейчас пришла новая тревога. Как быть без Земскова? Он утешал себя тем, что и в бою под Ростовом, и на переправе действовал без Земскова. Но там Сомину не приходилось принимать никаких самостоятельных решений. Все шло само собой. Сначала стреляли. Посчастливилось сбить самолёт. Потом ждали у переправы. А здесь, в степи, каждую минуту подстерегает неожиданность. И не только в этом дело. Права Людмила: «Таких, как Андрей, больше нет!» Мысленно он называл лейтенанта Андреем, хотя никогда не позволил бы себе обратиться к нему по имени. Теперь временно всеми тремя автоматическими пушками командовал Клименко. У Сомина были с ним неважные отношения, но командир есть командир.
К орудию подошёл Земсков. Сомин подал команду «Смирно!» Лейтенант поздоровался с бойцами и подошёл к Сомину.
— Товарищ лейтенант, почти сутки я вас не видел!
— Что, соскучился? Как рука?
Рука, конечно, болела, но не очень. Сомин временами забывал о ней. Только неудобно было смотреть в бинокль. Но что об этом говорить?
— Заживёт, — сказал Сомин. — Без вас будет трудно.
— А мне в разведке легко? Ничего не поделаешь, Володя. Да, я и не поздравил тебя со сбитым самолётом!