Флагелляция в светской жизни
Шрифт:
Почувствовав, видимо, что воспитуемая не раскаялась, Мэри протянула руку к столу и взяла лежавшую там деревянную расческу.
— А теперь, дорогая, начнем серьезный разговор.
Первый удар впечатался в уже розовые ягодицы. Грета ойкнула от удивления, но попыталась сразу прикусить язычок.
— Запомните, юная леди, что черные чулки или колготки не могут считаться нормальной офисной одеждой. К сожалению, у вас не смогли воспитать вкус в детстве, но я постараюсь это исправить.
Грета уже не только виляла попой, но и хныкала в голос. Мерная речь воспитательницы наконец начала проникать не только в уши, но и в мозг. Уже не думая об оскорблениях, она даже против воли запоминала советы относительно своего внешнего
— И наконец, повторяю еще раз для закрепления — учитесь вести себя с достоинством и не надеяться на то, что вы сядете богатому мужу на шею, юная леди!
Расческа пулеметной очередью прошлась по обеим ягодицам поочередно. Грета завыла, забилась, однако строгая воспитательница без труда ее удержала. Орудие наказания вновь увесисто впечаталось в горячий зад.
— Ай! Простите! Простите пожалуйста, я больше не будуууу!
Немка, заливаясь слезами, не сразу сообразила, что шлепки больше не терзают ее измученное седалище. Мэри подняла ее с колен:
Вставайте, дорогая. Надеюсь, вы запомнили урок и станете хорошей работницей. Приведите себя в порядок, здесь рядом есть ванная. И еще… учтите, практически все сотрудницы данной фирмы прошли через подобное.
Грета отпустила наказанное место и остолбенела.
Через три года молодая успешная сотрудница одной известной английской компании в Германии прощалась с коллегами — ее повысили и перевели в другой филиал. На выходе из офиса ее ждал симпатичный молодой человек. Она счастливо улыбнулась, и чуть искоса посмотрела на входящую в здание девушку в неприлично короткой юбке — Ричард опять искал секретаршу… Грета сочувственно посмотрела вслед девушке, но промолчала — без того урока она вряд ли бы достигла того, что у нее уже было. Однако рука машинально потерла зад…
Прыгалки
Порка скакалкой
Прошлой весной мои хорошие знакомые, уезжая в заграничную командировку, попросили меня взять меня на воспитание и содержание их дочку, Марию. Маша была одноклассницей и подружкой моей Светы, я легко согласилась. Обеим девочкам было по 12 лет. Учебный год уже подходил к концу. Благодаря материальной поддержке светиных родителей я смогла оформить отпуск на все лето, и как только учеба у девочек закончилась, мы перебрались на дачу.
Однажды погода испортилась, стало хмуро и довольно холодно, собирался дождь, но так и не пошел. Гулять девчонки не ходили, весь день просидели дома, и были как-то нехорошо заведены и капризны. Я чувствовала себя неважно и тоже была не в лучшем настроении. Наступил вечер, я уложила девочек, легла сама. Но уснуть мне не удалось — из-за тощей дачной стены доносился шум, визг, смех. Подружки разбушевались не на шутку. То они явно дрались, то почти истерично хохотали над своими ссорами. Я крикнула им раз, другой; результата, разумеется, никакого. Я даже встала, и заглянула к ним в комнату, надеясь успокоить их личным присутствием. Если это и возымело какое-то действие, то скорее отрицательное. Девицы попрыгали в кровати и сделали вид, будто они делают вид, что спят, и мои предупреждения к ним не имеют ни малейшего отношения. Но не успела я закрыть за собой дверь, как началось прежнее безобразие.
Внутри росло какое-то глухое и тяжелое чувство — и раздражение, и чуть ли не зависть к этим юным резвящимся девчонкам. Так я лежала и, наверное, заводила сама себя. И еще эта головная боль! Пока я ходила к этим девицам, я успела зажечь свет. Думала полежать, почитать; ни черта не читалось, конечно. И вдруг…
Мой взгляд упал на валяющиеся на кресле машкины прыгалки. По мне как будто прокатилась горячая волна. И из бессмысленно копившейся злости и раздражения вдруг отлилось четкое и яркое: «Выпороть мерзавок!»
Позже я удивлялась — как подействовала на меня эта мысль. Вместо усталости и раздражения я почувствовала прилив энергии. И неудержимого желания выплеснуть ее… Я встала и постаралась хоть немного успокоиться. Щеки пылали, я нервно ходила из угла в угол, как тигр по клетке. Нет, сил бороться с этим у меня решительно не было. Я схватила прыгалки.
Взяла, и тут же положила, как будто обожглась. Я еще пыталась бороться с обжегшим меня желанием. Но тщетно — меня то охватывал жар, то бросало в дрожь. Прыгалки лежали на полу, как свернувшаяся перед прыжком змея. Я опять подошла к ним, нагнулась. Я была как во сне, как под гипнозом, как будто кто-то действовал за меня: я подняла их и сложила вчетверо. Осмотрела резиновый шнур, погладила его, и вдруг хлестнула себя по ноге. От резкой боли я закусила губу, чтобы не вскрикнуть. Но боль немножко меня успокоила. Я подошла к зеркалу, оглядела себя, и решительно пошла к двери.
Хотя я и резко отворила дверь, но до того, как я вошла, девчонки успели попрыгать по постелям и с головой накрыться одеялами, так что я даже и не знала, которая где. Но это мне и не было важно. Еле сдерживая свой порыв я подошла к той кровати, где должна была спать Света и потянула одеяло. Лежащая в постели девчонка не пускала его, и хихикая, натягивала на лицо, чтобы не быть узнанной. Так что одеяло само собой сдернулось снизу, открыв ноги, и заголившуюся из-за того, что во время этой возни ночная рубашка довольно высоко задралась, попку. Очень хорошо! Я и не стала бороться, пытаясь узнать, кто передо мной. Наоборот, я завернула одеяло, и даже подоткнула его, чтобы шалунья не могла сопротивляться, повыше задрала рубашку. Пару секунд я любовалась обнаженным телом девочки. За две летних недели она уже успела загореть, и белый треугольник от трусов очень мило смотрелся на машиной — я уже поняла, кто мне попался — тугой попе.
И тут я сильно, резко вытянула по этой бесстыдной заднице прыгалками. Для Маши это было полнейшей неожиданностью. От удара она взвилась чуть не до потолка, мой толчок бросил ее обратно, от неожиданности она не смогла даже заорать, и отчаянный вопль раздался только после того, как прыгалки опустились на нее вторично. Оправившись от шока девчонка начала отчаянно барахтаться, пытаясь выбраться из-под одеяла. В конце концов я не смогла ее удерживать и, вопя и отбиваясь она скатилась на пол.
— Тетя Галя!!! — взмолилась она, — что вы…
— Что я? — почти спокойно парировала я, — я секу непослушную девчонку.
— Тетя Галя, н-не надо… Я…
— Почему же не надо? — Я поддерживала этот невразумительный и, конечно же, совершенно бесполезный разговор, потому что мне самой требовалась передышка.
— Но я же не Ваша дочка?! Вы… Вы не имеете права!..
А вот это она уже зря сказала. Заявление о правах как будто подстегнуло меня.
— Ты не бойся, Светке, — тут я взглянула на дочку, которая с круглыми от страха и удивления глазами, следила за происходящим, — Светке тоже достанется. Но хулиганили-то обе, не могу же я пороть только ее?!
Тут я схватила непослушную девчонку за волосы, задрала свою ночнушку, сунула Машку головой между ног и крепко зажала. От прикосновения разгоряченных щек девочки к нежной коже моих ляжек меня пронзило чувственно-острое наслаждение, подобное глотку ледяной воды в жаркий день.
Я задрала на Маше рубашку, и опять принялась ее сечь. Правда, увидев какие рубцы остались от первых ударов, я старалась умерить свой пыл. Но девчонка, похоже не оценила этого. Она задергалась, пытаясь вырваться, потом присела, надеясь таким образом спрятать свою задницу от прыгалок. Я просунула руку снизу, и обняв ее под живот, приподняла. Продолжая ее лупить, я получала теперь двойное удовольствие, ощущая своим телом каждый ее рывок, каждую судорогу боли. Я с упоением стегала ее исполосованный, вихляющийся зад, что-то приговаривая: