Фламенко по-турецки
Шрифт:
— Огромное спасибо, Исмаил-бей. Вы даже не представляете, какую радость доставили мне этими сувенирами. Иногда мне с вами страшно: вы просто угадываете желания, о которых я даже не заикалась.
— Ну, положим, о пепельницах вы сказали достаточно четко. А с жемчужиной пришлось импровизировать на ходу.
— Что ж, импровизация удалась.
— Вы не проголодались, дорогая? — спросил Исмаил-бей, когда вертолет начал плавно разворачиваться в обратный путь.
— Пока, кажется, нет, — осторожно ответила я.
Лететь
— Тогда мы можем сделать небольшую остановку в самой Анталии. Там есть одно место, которое я хотел бы вам показать не сверху, а изнутри.
Я подозрительно поглядела на него: что еще задумал этот непостижимый человек? Угадать я ведь все равно не смогу: это может быть все что угодно: от антикварного салона до дельфинария и обратно.
— Так вы согласны? — не понял моего взгляда Исмаил-бей.
— Конечно. Вы же хотели, чтобы все оставшееся у меня здесь время я была кроткой, послушной и покладистой. И я на это согласилась. А обещания надо выполнять.
— Очень мудро, — кивнул Исмаил-бей. — К тому же уверен, вы не пожалеете.
Он сказал несколько фраз пилоту вертолета, тот кивнул и чуть-чуть изменил траекторию полета. Через десять минут мы приземлились на огромной плоской крыше какого-то здания в центре города.
— Тут придется ножками, ханум, — сказал Исмаил-бей, помогая мне выбраться из салона. — Но недалеко, только до лифта.
— А потом?
— А потом — сами все увидите. Даже странно, дорогая Фэриде, что вы вдруг проявили нетерпение.
— Элементарное женское любопытство, — фыркнула я. — Можете не отвечать, пусть будет сюрприз.
Сюрприз, надо сказать, удался. Мы дошли до будки посередине крыши, Исмаил-бей нажал какую-то неприметную деталь на ней, и перед нами открылись двери кабины роскошного лифта, который и доставил нас вниз со всевозможным комфортом. Когда двери открылась, я шагнула вперед — и онемела от изумления.
Это был магазин кожи и меха. Не то чтобы я никогда не видела таких изделий, даже в очень больших количествах: слава богу, в Москве такого добра хватает на каждом рынке. Но даже я, с моим куцым опытом в таких делах, поняла, что это не просто соответствующий салон, а очень дорогой салон. Такой, куда простые смертные и не захаживают. А уж когда невесть откуда взявшийся персонал кинулся к нам, кланяясь чуть ли не до земли, я поняла, кто тут хозяин.
— Это мой магазин, — подтвердил мою догадку Исмаил-бей. — Сам я здесь бываю нечасто, у меня отличный управляющий, но иногда заглядываю.
— В таких случаях, как сейчас? — попыталась я съязвить.
— Именно. Если привожу сюда гостей. Дорогих мне гостей, замечу. И не надо ехидничать, в качестве гостей здесь и мужчины бывают.
— Я просто
Исмаил-бей взял меня за руку и очень галантно ее поцеловал.
— Сейчас мы выпьем кофе, он у них тоже отменный, а потом поищем, что в вашем холодном краю будет вам напоминать обо мне.
Я продолжала мило улыбаться, пока нас вели к столику с кофейными принадлежностями, сладостями, пепельницами и непременным кальяном, но внутри испытывала что-то вроде тихой паники. В Москве, конечно, холодно, но есть еще масса деталей, создающих, так сказать, специфику тамошнего бытия.
Любая более или менее дорогая шуба будет практически мгновенно испорчена в метро, либо ее с меня просто снимут ближайшим же темным вечером. Кожаная куртка у меня была, причем хорошая и практически новая, так что еще одна была как бы ни к чему. Да и не голодранка же я, в конце концов, одета-обута не хуже многих россиянок, а по сравнению с некоторыми, так и вообще роскошно.
Кофе действительно оказался великолепен, и пока я его вкушала с давно вожделенной сигаретой, Исмаил-бей о чем-то разговаривал с лощеным, безупречно одетым мужчиной, явно управляющим, а тот только кивал время от времени и кланялся, точно китайский болванчик, у которого заела пружина.
Я осматривалась вокруг и практически все то, на что падал мой взгляд, было невероятно красиво и, наверное, столь же невероятно дорого. Впрочем, если вспомнить то, что он мне недавно сказал, меня финансовые вопросы вообще не должны волновать. Да и магазин ему самому принадлежит, а хозяин — барин.
Продавщицы стояли в боевой готовности сорваться с места и принести все что угодно, тем более что других клиентов в магазине в данный момент не было вообще. Это только укрепило меня во мнении о том, что лавочка — не из простых и что обычные российские туристы сюда попадают крайне редко.
— Начнем, пожалуй, с шубки, — повернулся ко мне Исмаил-бей, закончив свои переговоры.
Ну, а я что говорила?
— Вообще-то у меня есть каракулевая шубка, — осторожно подбирая слова, начала я. — А дорогие шубы в московском климате, а тем более в общественном транспорте — это выброшенные на ветер деньги.
— По-моему, мы определенно договорились о новой работе для вас, дорогая Фэриде. И я сомневаюсь, чтобы туда вам пришлось ездить на метро. А в машине с шофером…
— А если я куда-нибудь выйду без машины и шофера? — спросила я. — Любую приличную шубу с меня снимут в первом же не слишком оживленном уголке.
— Господи, как вы там живете?!!
— Как можем, так и живем, — усмехнулась я. —
— Тогда — дубленку, — уже в категорическом императиве изрек мой покровитель. — Хорошую, длинную, отороченную мехом, с капюшоном и поясом. Какой цвет вы предпочитаете, Фэриде-ханум? Впрочем, пусть принесут все цвета такого фасона.