Флай

Ротэр Рони

– Флай…

***

Мария Д’Орней аккуратно надрезала пакетик, выложила овощной брикет в пароварку, и поставила таймер на двадцать минут. Доктор настоятельно рекомендовал Шарлю мягкую пищу. После полугодового заключения в городской тюрьме, и годичного пребывания в клинике для пациентов с нервными расстройствами желудок бывшего профессора окончательно испортился.

Мария присела на кухонную скамеечку, и, чтобы просто не сидеть в тишине, включила визор. Её не занимали полуголые девицы и парни на экране, валяющие дурака в каком-то шумном и бестолковом телешоу. Она погрузилась в воспоминания.

После смерти

Патрика многое изменилось. Первые полгода Шарль Д’Орней провел, давая бесконечные показания и объяснения следователям в Объединенной тюрьме. Ему грозило пятнадцать лет заключения в колонии на астероидах, но, приняв во внимание возраст, заслуги перед обществом и, наконец, психическую нестабильность, его перевели в закрытую психиатрическую клинику. Закрытая-то закрытая, но деньги на лечение мужа Мария добывала сама. Пришлось продать и дом в заповеднике, и квартиру в Тайм-Центре. Кончились деньги, кончилось и лечение. Прошло уже семь лет с того дня, как она привезла Шарля - слабого, заговаривающегося, с трясущейся головой старика, в их новый дом. В эту двухкомнатную конурку на окраине, в разваливающемся от старости пятидесятиэтажном доме. В эту халупу, где вечно не работали кондиционеры, гоняя по квартире не воздух, а зловонный, оседающий на поверхность земли смог, где перебои с чистой водой были привычным делом, а многочисленные соседи по этажу с регулярностью одного раза в месяц резали друг друга насмерть.

Ненавидит ли она мужа?А какое это имеет значение теперь? Все равно, ни у него, ни у неё не осталось никого. Хотя нет. Это у неё никого не осталось. А у Шарля есть Патрик. Неведомо, какими путями ему удалось сохранить копию персональной карточки сына, той, которую некогда дал ему Брилли. Вероятнее всего, кто-то из бывших сотрудников, пожалев профессора, утаил её от служб Комитета Наблюдения, и передал ему. И теперь сутки напролет Шарль проводит в своем любимом месте – в виртуальной реальности, беседуя с сыном, которого уже давным-давно нет.

Шоу закончилось, и на экране мелькнула заставка новостей. Таймер пискнул, Мария вынула рагу из пароварки, и поставила остывать.

– А теперь – такие редкие и желанные новости с Элавии!

Мария вздрогнула.

– Наконец-то после длительного периода подготовительных работ удалось наладить стабильную связь между Землей и этой далекой планетой, которую обживают девять тысяч наших соотечественников. Прибывший шесть днейназад грузовой транспорт привез первые новости о тех, кого мы любим, и за кого волнуемся. Больше тринадцати тысяч видеописем уже разосланы родственникам поселенцев. Поздравляем всех, кто получил эти весточки! И поздравляем тех, у кого на Элавии появились внуки, первые коренные элавийцы!
– с лукавой улыбкой произнесла ведущая.

Мария выключила визор, и попробовала овощи. Остыли, пора кормить Шарля. Вдруг какой-то звук потревожил её слух. Она подняла голову, нахмурившись и не сразу поняв, что это тренькнул почтовый сигнал. Они никогда не получали почту. Исключение составляли счета, или получаемая Шарлем пенсия, но их, как правило, приносил старший по этажу.

В пыльном лотке для корреспонденции лежал маленький пластиковый конверт. На конверте стояладрес их прежнего дома в заповеднике, и имя - Патрик Д’Орней. Мария опасливо взяла его и вскрыла. И увидела видеодиск.

С экрана приветливо и несколько смущенно улыбнулась

очень загорелая тоненькая девушка с короткими белыми волосами.

– Здравствуй, Патрик!Даже не знаю, с чего начать. Так много времени прошло. Записывала письмо родителям, и подумала о тебе.

Мария, глядевшая не дыша на экран, наконец, узнала её. Елена.

– Как ты живешь? Наверное, уже профессором стал? Жаль, что ты…. Но, впрочем, кто старое помянет, тому глаз вон, - девушка засмеялась. – У нас все хорошо, обживаемся. Здесь неплохо, только солнце очень уж, как бы это сказать, колючее. Видишь, волосы совсем выгорели? Александр и Ликамбо просили передать тебе привет. Они тоже зла не держат. Говорят, может, когда-нибудь и свидимся еще. Корабли с Земли будут еще прибывать, так мы тебя будем ждать. Лик женился. Теперь у него двое симпатичных мальчишек – копия отец! И у меня, - она замялась, опустив глаза, но всего на секунду.
– У нас с Алексом тоже двое. Ты поймешь, я думаю, Пат. О, тут как тут!

В кадр всунулась растрепанная ребячья головка. Сверкнули радугой любопытные глазенки, и Елена рассмеялась, оттаскивая темнокожую светловолосую девчушку лет пяти от экрана.

– Когда появились первые дети, - со смехом рассказывала она, - все мужчины нашей общины решили, что пора бить чернокожих. Но генетики вовремя объяснили, что это всего лишь каприз местной природы. Теперь никого не удивляет, когда у пары блондинов появляются такие вот шоколадки. Просто безобидные мутации кожи и глаз. Видимо, как защита от местного солнца.

Девочка приблизила личико к экрану, балуясь и показывая розовый язычок, и Мария разглядела, что её глаза действительно сияют всеми цветами радуги.

– А вообще, здесь замечательно, Пат, - Елена посерьезнела, усадив дочь к себе на колени и заставив её угомониться. – Я и не предполагала, что трава такая мягкая, а цветы могут так пахнуть. Знаешь, ты прости, но я ни разу не пожалела о том, что оставила Землю. Будущее – здесь. Прилетай, Пат. Я, Алекс, Лик - мы все будем тебя ждать. Прилетай.

Запись кончилась,овощи остыли, а Мария все сидела, глядя на пустой экран.

– Мария! – послышался слабый капризный голос из соседней комнаты. – Кто это там?

– Никого, - не поднимаясь, ответила она. – Просто новости передавали.

– По-моему, мне пора обедать! Ты что, хочешь уморить меня голодом? Или заставить глотать эти капли, от которых потом тошнит?

– Иду, - Мария встала, вытащила диск из проектора, бережно убрала его в конвертик, а конвертик – в запирающийся ящичек, где хранились важные документы. Теперь и у неё есть кто-то.

Она поставила на поднос тарелку с остывшим рагу, распечатала два ломтика хлеба, налила в чашку теплого чаю, и понесла обед мужу, брюзгливо ворчащему в соседней комнате.

Возможно, Патрик был прав. Возможно, будущее Земли – не на ней самой. Оно – в миллионах парсеков от неё, на далеких, пока еще неизведанных планетах. Когда-нибудь, через многие тысячи лет, на покрытую непроходимыми джунглями поверхность Земли, повергая в ужас одичавшие остатки земных племен, опустятся небесные колесницы. Из их чрев выйдут темнокожие радужноглазые пришельцы, с удивлением взирающие на незнакомый, загадочный мир, и даже не подозревающие о том, что стоят у края своей колыбели. Они принесут в него цивилизацию, подарят людям имена новых богов.