Флёр
Шрифт:
Невидимые прежде цикады выпрыгивали из травы «ножницами». Все вокруг было тихо, посторонние звуки приглушал плотный сырой воздух. Вдруг Милочка, вскочив с места, с напряженным выражением на лице прислушалась.
— Всадник, — сдавленно произнесла она, наклонив набок голову. — Послушай!
Флер встала за ней со стула. Через секунду она услыхала стук копыт несущейся галопом лошади, похожий на отдаленные раскаты грома. Милочка бросилась по веранде. Флер побежала за ней. Обогнув угол, они увидели приближающегося к ним в облаке пыли всадника в белой военной форме.
— Нет, это не Сережа, — сказала Людмила.
«На нем императорская форма. Это один из наших, — подумала Флер, вдруг осознав, что для нее теперь и та, и другая сторона были „нашими“. — Боже милостивый, не допусти войны! Пусть не будет никакого сражения!»
— Это Петя, — воскликнула Милочка.
Через несколько секунд он уже шел к ним по деревянным выскобленным доскам веранды. Его слуга отвел лошадь в тень.
Загорелое темное лицо Петра было покрыто густым слоем пыли, а белый мундир стал из-за нее серым. Вдруг Флер вспомнила мотылька, который врезался в нее в сумерках в тот весенний вечер, ушедший в далекое прошлое.
— Где Сергей? — резко спросил он. Голос у него был глухой, грубый.
— Поскакал в Евпаторию, — ответила Флер. — Принести тебе чего-нибудь выпить?
Петя жестом руки отказался.
— Вероятно, мы с ним разминулись. Черт подери! Когда он вернется, не знаете?
— Петя, что случилось? Будет вторжение? Уезжать нам? — пыталась завладеть его вниманием Людмила.
— Помолчи, дай ему отдышаться, — сказала Флер. — Садись, Петя. Отдохни. Сейчас я прикажу принести чая.
Но в эту минуту на веранде показалась Нюшка с подносом, на котором стояла бутылка лимонада. Как быстро обернулась эта шустрая старуха, — подумала Флер.
— Ах, Нюшка, ты просто ангел во плоти, — похвалил Петр сдавленным голосом, торопливо принимая от нее стакан с холодным напитком.
— Еще бы, нестись галопом по такой жаре, — ворковала Нюшка, покачивая головой. — Как безумный! Не хочешь ли ты сказать, голубчик, что англичане наступают?
Петя, осушив одним махом стакан, протянул ей его, чтобы она налила еще. Потом молча опорожнил и второй. Теперь три женщины, не спуская глаз, напряженно смотрели на него. Он чуть не рассмеялся.
Наконец Петр заговорил:
— Я прискакал сообщить вам, что мы оставляем Евпаторию — я имею в виду Тарутинский полк. Кажется, союзники все же высадили десант где-то к югу от города. Если сведения верные, то у нашего гарнизона не хватит сил остановить их продвижение. Если же полк останется на своем месте, то его отрежут. Поэтому он уходит из города и маршем направляется к Севастополю, где присоединится к войскам князя Меншикова.
— Ну а что будет с выздоравливающими? — тихо спросила Флер. — Они же не могут идти.
— Они останутся под командованием майора Браницкого.
— Как замечательно! — воскликнула Милочка. — Значит, вы бросаете нас здесь, на произвол судьбы, с горсткой инвалидов, которые не в состоянии оказать сопротивление врагу, а храбрецы тарутинцы спасаются бегством!
— Нам придется эвакуироваться? — спросила Флер.
Петр, казалось, рассеянно слушал ее.
— Об этом я и хотел поговорить с Сергеем. Пока нам не известно, что намерены предпринять союзники. Вы находитесь в опасной близости от города. Если они превратят Евпаторию в свою базу, то несомненно вышлют сюда своих разведчиков или фуражиров. Казаки Сергея, конечно, могут вступить с ними в бой, но это лишь осложнит ситуацию. Если они появятся здесь, то лучше всего их не трогать — пусть забирают что хотят и убираются.
— Ты говоришь — лучше? — спросила Людмила.
— Они не тронут гражданских, — ответил Петя. — Но все это может быть для вас крайне неприятно. К тому же в союзнической армии свирепствуют болезни. Они привезли с собой из Варны холеру, дизентерию и Бог весть что еще.
— Ты считаешь, что нам лучше покинуть поместье? — спросила Флер.
— Не знаю. С другой стороны, вы можете отсюда уехать только в Севастополь, а именно туда, по-видимому, направятся англичане и французы. Если начнется осада…
— Но разве позволит генерал продвинуться союзникам так далеко без сопротивления? — поинтересовалась Людмила. — Он должен дать им бой! Как может Меншиков допустить, чтобы они, как на прогулке, дошли до самого Севастополя?
— Милочка, дитя мое, я не знаю, что собирается делать Меншиков, — ответил Петр с усталой улыбкой на лице. — Он, знаешь ли, мне не сообщает о своих намерениях! Могу только тебе сказать, что здесь постоянно взад и вперед снуют казачьи дозоры, поэтому он несомненно имеет представление о сложившейся обстановке.
— Но…
— Я бы хотел остаться с вами, но у меня есть приказ. Мне велено немедленно явиться к Меншикову. В штабе всегда не хватает искусных и быстрых верховых. — Встав, Петр встретился взглядом с Флер. — Не уверен, смогу ли я вернуться. Честно говоря, я не знаю, где и когда мы снова увидимся. Если понадобится доставить в Петербург какое-то важное донесение, то скорее всего это поручат мне. Поэтому придется Сергею позаботиться о вас. Вот почему я хотел бы поговорить с ним до отъезда.
— Неужели ты собираешься вот так просто нас оставить здесь одних? — воскликнула Людмила.
— Я это делаю не по своему желанию, — ответил он, не спуская, однако, глаз с Флер. — Но я обязан выполнить приказ.
Вдруг Флер осознала, что он ехал туда, где могло произойти сражение, и теперь ей казалось, что оно неизбежно произойдет. Союзническая армия высадится в Крыму, и русским придется оказывать ей сопротивление. Петр будет сражаться с ее народом. Сражаться? Но ведь его могут убить! Она может его больше никогда не увидеть. Возможно, сейчас у нее остался последний шанс, чтобы сказать ему… что сказать? Она протянула ему руку. Он торопливо пожал ее.