Флэш без козырей
Шрифт:
— Но охотники за неграми не посмеют тронуть меня! Стоит мне только выбраться из этой проклятой повозки! Смотри, — продолжал я отчаянно, — возможно, шанс появится, когда они откроют двери, чтобы накормить нас…
— Как же мало ты знаешь о рабстве, — усмехнулась она, — они не откроют двери до тех самых пор, пока мы не приедем на плантацию Форстера или куда там еще тебя везут. Кормить нас? Они будут кормить нас, как собак в клетке, — и мулатка указала на маленькое отверстие в дверцах, которое я раньше не заметил. — Все остальное ты можешь делать прямо здесь, в своем стойле — почему бы и нет? Ты — только животное! Знаешь, как римляне называли рабов? Говорящие животные! О, да, я многое узнала о рабстве в том прекрасном доме, где появилась на свет! Появилась на свет, чтобы стать игрушкой любого грязного негодяя, любого нищего, любого мерзкого подонка — только потому, что он — белый! — Она снова пристально посмотрела на меня и плечи ее задрожали. — Но что толку говорить? Ты же не знаешь, что это значит. Но ты познаешь все это! Познаешь!
Можете себе представить, как это подняло мне настроение. Злоба и горечь в словах этой женщины вышибли из меня остатки духа. Я сидел потерянный и молчаливый, до тех пор пока снаружи не послышались голоса Тома Литтла и его спутника. Крышка на отверстии в дверях приоткрылась и в него просунули оловянную миску и бутылку воды. В одно мгновение я оказался у дверей, крича, умоляя и предлагая деньги, но все это вызвало лишь взрывы смеха.
— Слышал, что он сказал? Вот так храбрец, не правда ли? А ты что скажешь, Касс? Может, тоже пообещаешь тысячу долларов за то, что мы тебя отпустим? Нет? Ну не стыдно ли? Нет, сэр, я сожалею, но мы с Джорджем не нуждаемся в ваших деньгах. И в любом случае я не уверен, что вам можно верить на слово. Ха-ха!
И этот жестокий грубиян захлопнул люк и отошел, посмеиваясь.
За все это время Касс не проронила ни слова, а после того, как мы попытались поесть немного тех жутких помоев, которыми нас угостили, и промочили глотки водой из бутылки, она снова забилась в свой угол, свесив голову на грудь и глядя прямо перед собой. Повозка снова двинулась, и остаток дня мы медленно ехали по чертовски плохой дороге, а внутри фургона стало настолько жарко и душно, что я был уверен — мы скоро задохнемся. Раз или два я пробовал заговорить с Литтлом, умоляя его, но в ответ получал лишь насмешки и брань, так что в конце концов бросил эти попытки. Все это время Касси сидела молча, лишь время от времени поворачивая голову, чтобы взглянуть на меня, но никак не реагируя на мои вопли и вопросы. Я обозвал ее черномазой шлюхой, но она сделал вид, что не слышит этого.
Ближе к заходу солнца повозка остановилась, и Касс вроде бы немного ожила. Она выглянула в щель в стенке фургона и повернулась ко мне, жестами показывая, чтобы я говорил шепотом.
— Слушай, — сказала она, — ты хочешь спастись?
Я не верил своим ушам.
— Бежать? Да я…
— Тише, во имя всего святого! Слушай же. Если я расскажу тебе, что нужно делать, обещаешь выполнить мою просьбу?
— Все что угодно! Боже мой — все что захочешь!
Большие темные миндалины ее глаз уставились на меня.
— Не торопись — я знаю, что я говорю. Поклянешься ли ты всем, что для тебя свято, что, если я помогу тебе бежать, ты никогда не оставишь меня, что ты поможешь вернуть свободу и мне?
Мне приходилось обещать гораздо большее и за меньшие вещи. С возрождающейся надеждой я прошептал:
— Я клянусь — обещаю сделать все. Я никогда не покину тебя, клянусь!
Касси посмотрела на меня, а затем обернулась к двери.
— Скоро они вновь принесут нам еду. Когда они откроют люк, ты будешь заниматься со мной любовью — ты понял?
Я не мог понять, в чем дело, но все же кивнул, дрожа от возбуждения. Она продолжала шепотом:
— Когда они это заметят, постарайся во что бы то ни стало разозлить их. Можешь ругаться или издеваться над ними — делай, что хочешь! Предоставь остальное мне. Ничего больше не предпринимай, пока я тебе не скажу.
— А что собираешься делать ты? Чем я могу…
— Тихо! — она придвинулась ближе. — Кажется, они идут. Теперь — за дело, они должны увидеть нас.
И как только у задней части фургона раздали шаги, она соскользнула на пол, задрала на себе платье и потянула меня на себя. Дрожа — и поначалу не из-за обычного возбуждения, — я прильнул к ее податливому телу, нашел губами ее рот и впился в него, как сумасшедший. Эх, вспоминая сейчас об этом, приходится лишь сожалеть об упущенной возможности. Я услышал, как открылся люк, и в это мгновение Касси вскрикнула и забилась в изображаемом экстазе, постанывая и царапая меня ногтями. У люка послышалась возня, а затем раздался крик: «Том! Том! Иди сюда быстрее! Этот проклятый техасец седлает нашу девчонку!»
Снова возня и раздался голос Литтла:
— Черт вас побери, что вы там делает? А ну, слазь с нее сию же минуту! Слазь с нее, слышь, а не то влеплю тебе заряд дроби прямо в задницу!
Я издевательски заревел, послышался грохот открываемого запора, дверцы распахнулись, и в сгущающихся сумерках Литтл заглянул внутрь. Он ткнул в меня своим ружьем. Посчитав, что уже достаточно разозлил его, я откатился в сторонку, а Касси вызывающе чуть приподнялась на локте.
— Черт тебя подери! — орал Том. — Тебе все еще мало?
Я молча стоял, пока он ругался, а его напарник, вытаращив глаза, смотрел на нас из-за его плеча. Наконец, Касс пожала плечами и, продолжая демонстрировать свои красивые ноги, заметила:
— Почему вы не оставите нас в покое? Что в этом плохого?
Маленькие свиные глазки Литтла впились в нее. Он облизнул губы, все еще держа меня на мушке.
— Что плохого? — его голос вдруг стал сиплым. — Ты девчонка старого Форстера, не так ли? Думаешь, ты можешь кувыркаться, с кем только захочешь? Нет уж, моя милая — по крайней мере, пока я рядом. Ты, грязная негритянская подстилка!
Она вновь пожала плечами и проговорила голосом, совсем непохожим на свой обычный:
— Если масса так говорит, то Касси не будет. Этот парень все равно слабоват для меня, я привыкла к настоящим мужчинам.
Маленькие глазки открылись пошире:
— Это правда? — Его вялый, заросший бородой рот расплылся в ухмылке. — Ну, что ж, об этом стоит подумать. Не предполагал, что ты, Касси, так любишь это дело — с твоим-то воспитанием и замашками леди. — Видно было, что он напряженно кое о чем думает, и нетрудно было догадаться, о чем именно. — А ну — вылазь из повозки, слышишь? А ты, — Литтл обернулся ко мне, — веди себя смирно, если не хочешь получить пулю в брюхо. Идем, девочка, вытаскивай свой задик из фургона, да поживей!
Касси легко скользнула к дверцам и спрыгнула на землю. Я стоял на месте, а сердце бешено стучало у меня в груди. Том убрал ствол, а его приятель захлопнул дверь и закрыл ее на засов, оставив меня в полной темноте. Но я вполне четко слышал их голоса.
— Ну же, Касс, — говорил Литтл, — вот мы и вместе, так что давай-ка поживей. Давай, ложись, слышишь?
Последовала пауза и — снова этот непривычный голос Касси:
— Масса будет добрым для Касси? Касси — хорошая девочка, пожалуйста, масса, очень прошу вас.