Флэшбэк
Шрифт:
— Это не моя кровь, дедушка. Включи телевизор.
Лос-анджелесский новостной канал передавал срочное сообщение.
«…о террористической атаке во время перепосвящения Диснеевского центра исполнительских искусств сегодня вечером. Объектом нападения стал советник Даити Омура, который, однако, не был ранен. Повторяем: советник Омура не был ранен во время террористической атаки, хотя два его телохранителя убиты. Убиты и как минимум пять террористов. У нас есть видеозапись того…»
Леонард не мог дальше выносить слов диктора. Вернее, его мозг отказывался их понимать.
Он видел на экране мертвые лица убитых террористов: сплошь мальчишки. На лицах кровь, глаза открыты
Это было лицо юного Уильяма Койна.
Леонард в ужасе повернулся к внуку.
— Что ты наделал?
Вэл схватил оба рюкзака и уже пихал одним из них деда в грудь.
— Нам нужно сматываться, Леонард. Немедленно.
— Нет, мы должны связаться с властями… уладить все это…
Вэл сильно тряхнул его — Леонард даже и не подозревал, что в мальчике скрыта такая сила.
— Тут нечего улаживать, старик. Если меня схватят, то убьют. Понимаешь? Надо сматываться.
— Отправка из депо только в полночь… — пробормотал Леонард.
Руки и ноги у него пощипывало, голова кружилась. Он понимал, что находится в шоке.
— Неважно, — выдохнул Вэл, брызгая водой из кухонной раковины себе в лицо и вытирая кровь маленьким полотенцем, висящим на стиральной машине. — Мы спрячемся там, пока не придет время отъезда. Но нам надо уходить… сейчас же!
— Свет… — сказал Леонард, но Вэл уже тащил его через заднюю дверь. Без единого слова он провел деда к велосипедам, уселся в седло и, бешено закрутив педали, понесся по неосвещенному переулку.
1.07
««Шесть флагов» над евреями»
13 сентября, понедельник
Над железными воротами Денверского кантри-клуба был распят человек, но это не остановило Ника: он отправился в свое понедельничное утреннее путешествие по бульвару Спир к ««Шести флагам» над евреями». Телефонные новости ничего пока не сообщали ни о личности распятого, ни о причинах его распятия. Движение было оживленным, и Нику приходилось подстегивать мерина, чтобы держаться в общем потоке; он лишь бросил беглый взгляд налево, на машины спецслужб у входа и на копов, взбиравшихся по приставным лестницам. Когда-то дорогой и эксклюзивный кантри-клуб уже несколько лет не был кантри-клубом. Поле для гольфа и теннисные корты были уставлены сотнями голубых палаток без окон — такие палатки ООН раньше поставляла в страны третьего мира после цунами или чумы. Никто из тех, у кого спрашивал Ник, не знал, зачем эти палатки стоят здесь, в клубе; что за страна или корпорация владеет им теперь, тоже никто не знал. Впрочем, никого, включая Ника, это особо не волновало.
Он израсходовал весь флэшбэк, полученный от Сато, и проспал с середины воскресенья до самого утра. С заядлыми флэшбэкерами случалось такое — полная отключка, которая могла выглядеть как сон, вплоть до быстрых движений глаз. Только сном это не было — по крайней мере, тем глубоким сном, который требуется человеческому мозгу. Поэтому раз в две-три недели флэшбэкеры впадали в бесчувствие и спали сутки напролет, а то и больше.
Если не считать головной боли, какой не бывает и при самом тяжелом похмелье, Ник вынужден был признать, что чувствует себя посвежевшим.
Но вот загвоздка, ничто вокруг него: ни бульвар Спир с пышными деревьями, ни шум машин на двух полосах для простонародья, ни низкое скейтбордное гудение водородных автомобилей на ВИП-полосе, ни сотни самодельных хижин вдоль жалкой речушки Черри-Крик, протекавшей между велосипедными дорожками в пятнадцати футах ниже уровня улицы, — не казалось реальным. Так случалось всегда последние лет пять, но в этом
Ник Боттом запутался от многоцелевого использования флэшбэка. Он употреблял наркотик, чтобы восстановить допрос Данни Оза почти шесть лет назад. А также — как делал это каждый день последние пять с половиной лет — чтобы провести время с умершей женой.
Но кроме того, он пребывал под флэшбэком, пытаясь выяснить, где могла быть Дара в ночь убийства Кэйго Накамуры.
Тем вечером его послали с заданием на Санта-Фе-драйв, у границы ничьей земли, отделявшей владения реконкисты. Ник сидел на заднем сиденье полицейской машины без опознавательных знаков; два детектива впереди него наблюдали за домом главаря группировки боевиков, который, насколько они знали, поставлял в город наркотики и оружие. Штатному детективу по особо важным делам Нику Боттому незачем было сидеть в этой машине и участвовать в наблюдении. Но в первый год после повышения у него в голове вертелась дурацкая мысль: можно делать чистую работу в офисе, ведя расследования, и одновременно не терять связь с грязной улицей и ее обитателями — уголовниками и копами.
Оказалось, что нельзя. Мысль была дурацкой.
Два детектива, сидевшие спереди (Камминс, детектив третьего ранга, прослуживший семь лет патрульным и меньше года работавший следователем, и Коулмен, ветеран денверской полиции со стажем в двадцать пять лет, из которых девять он служил детективом первого ранга, как и Ник), дали понять Нику, что проку от него этим вечером столько же, сколько пресловутой рыбке от не менее пресловутого зонтика.
Но Ник все равно торчал в машине, дрожа от холода: батареи выключили — берегли зарядку. Он вдыхал хорошо знакомый ему густой дух засады: смесь запахов пота, виниловой отделки старого автомобиля, кофейного дыхания и — время от времени — беззвучных, но убийственно-пахучих пуков с переднего сиденья. Что поделать — он любил все это в те годы, когда работал на улице.
Воспроизведя этот час под флэшбэком, Ник вспомнил, что позвонил Даре незадолго до полуночи. Он собирался сделать это раньше, но пришлось сходить на угол в круглосуточную забегаловку и взять кофе для товарищей. Дара тогда не ответила на звонок. Это удивило Ника, но не обеспокоило. Тем вечером — Ник вспомнил об этом только благодаря флэшбэку, восстановив ход событий с одиннадцати до двенадцати, — он сказал ей, что задержится допоздна, но не говорил, что будет на улице. Дара часто выключала телефон, если знала, что Ник в безопасности — сидит себе в своем кабинете.
В ту ночь, как вспомнил теперь Ник, он проспал часа три на диване в Центральном управлении. Разбудили его после звонка начальника управления, поручившего Нику и его напарнице К. Т. Линкольн расследование убийства Кэйго: мол, выехавшим на место дежурным следователям не хватает опыта для ведения такого дела с политической подкладкой. На Ника тогда еще возлагали много надежд, а благодаря К. Т. Линкольн их тандем выглядел сбалансированным в расовом, гендерном и сексуально-ориентационном плане. (Начальник управления сказал, что доверил бы это дело следователю-японцу, но такового у них не нашлось. И вообще, признался шеф, во всей денверской полиции был лишь один сотрудник японского происхождения. Эта женщина работала первый год, патрульным, набивая шишки и набираясь опыта в районе Пяти Углов. За дело пришлось браться Нику Боттому и К. Т. Линкольн.)