Флэшбэк

Симмонс Дэн

Ник взял пятнадцатиминутную ампулу, чтобы воспроизвести свой звонок Даре тем утром. Она почему-то восприняла эту новость совершенно спокойно, хотя раскрытие убийства Кэйго дало бы резкий толчок карьере мужа. Как помощник заместителя окружного прокурора, Дара прекрасно это понимала. Голос у нее был усталым, чуть ли не больным. Когда Ник сказал, что звонил ей около полуночи, последовала пауза — более заметная для второго Ника, восстанавливающего это мгновение под флэшбэком, чем для реального Ника, напичканного в то утро кофеином. Потом Дара сказала, что приняла лекарство, выключила телефон и рано улеглась спать.

Дара — в ту ночь, на той улице, где стоял дом Кэйго. Лицо ее, мелькнувшее на три секунды в видеоролике, преследовало

Ника: ничто так не преследовало его после смерти жены. Он загрузил видео в свой телефон и просмотрел этот кусок с десяток раз в своем боксе, на здоровенном трехмерном экране высокого разрешения, пытаясь получить как можно более четкое изображение. Иногда он был уверен, что видит Дару. А иногда, напротив, что это совсем не Дара — другая женщина, ничуть на нее не похожая.

Кроме того, он три раза по пятнадцать минут флэшбэчил на телефонный разговор с женой тем утром, когда сказал ей об убийстве Кэйго, а потом снова и снова — на первую встречу с Дарой вечером того дня.

Не вела ли она себя неестественно? Не вела ли она себя так, будто скрывала что-то от Ника?

Он сходил с ума?

Или уже сошел давным-давно?

Место, которое все теперь называли ««Шесть флагов» над евреями», находилось слева от виадука, где бульвар Спир пересекался с I-25. По другую сторону шоссе, на холме, к юго-западу от комплекса разбросанных зданий, возвышался центр временного содержания ДВБ «Майл-хай».

Нику было в какой-то мере любопытно: почему парк аттракционов, превращенный в центр временного содержания, носит название «Шесть флагов»? Ведь сеть аттракционов «Шесть флагов» владела им всего лет десять, в самом начале века. В течение ста с лишним лет до этого и пары десятилетий после этого парк назывался «Элитч-гарденз».

Теперь тут не виднелось никаких деревьев — Ник отметил это, сворачивая на громадную пустую парковку и следуя вдоль бетонных взрывозащитных плит к первому КПП.

Он знал о прежнем «Элитч-гарденз» благодаря своему деду. Отец Ника, скончавшийся, когда сыну исполнилось пятнадцать, служил в полиции штата патрульным. Самые первые воспоминания Ника об отце были связаны с его оружием — большим револьвером «смит-и-вессон». Отца не убили в перестрелке: как и Ник, он никогда не пользовался оружием при исполнении. Он погиб в автокатастрофе на I-25, меньше чем в двух милях от того места, где разбились Дара и ее босс, заместитель окружного прокурора Харви Коэн. Отец Ника притормозил, чтобы помочь водителю, у которого заглох двигатель. В это время машину пьяного шестнадцатилетнего парня занесло на обочину, и Ник лишился отца.

Дед Ника работал водителем автобуса в Денвере, а его прадед водил старинные троллейбусы, соединявшие город с окраинами и городками-спутниками; потом троллейбусы оказались вытеснены автомобилями. Ник слышал от своего деда Николаса забавные истории об «Элитч-гарденз». Много десятилетий тот повторял одно и то же: «Не видеть «Элитч-гарденз» — значит не видеть Денвера».

Открывшийся в 1890-м «Элитч-гарденз» первоначально отстоял на многие мили к западу от центра города, располагаясь в районе 38-й авеню и Теннисон-стрит. Эта окраина тогда больше походила на отдельную деревню. Первый «Элитч-гарденз» расширялся, но в нем сохранялись деревья, обширные цветники и затененные участки для пикников, где посетители могли съесть взятую с собой провизию. Лет сорок здесь находился зоопарк, на протяжении целого столетия действовал даже свой театр: там сначала выступали летние гастролеры, а потом, уже в двадцатом веке, — приглашенные кино- и телезвезды. К 1930-м годам «Элитч» построил танцевальный зал «Трокадеро», где играли джаз и мелкие группы, и большие оркестры. Дед Ника говорил, что по национальному радио даже шла передача «Вечер в «Трокадеро»». В 1950-е годы владельцы построили еще и «Киддилэнд» — площадку для детей с маленькими гоночными машинками, двухместными

ракетными самолетами и настоящими плавающими «моторными лодками». Хотя до того считалось, что большие парки аттракционов предназначены для взрослых, «Киддилэнд» имел огромный успех.

В 1994-м «Элитч» переместился на свое нынешнее место близ центра города, а два года спустя его приобрела компания, которая владела шестью другими парками «Шесть флагов» в разных частях страны. Новые владельцы залили траву и сады бетоном, «Киддилэнд» и другие тихие аттракционы окончательно превратились в сумасшедшие горки, а входная плата выросла настолько, что для посещения парка всей семьей приходилось чуть ли не просить кредит в банке. Когда компания в 2006 году продала парк, ее преемница вернула старое название, «Элитч-гарденз», но одновременно уничтожила последние остатки зелени и тех аттракционов, что не повышали уровень адреналина до запредельного.

Ник знал все эти подробности, потому что для его деда и матери «Элитч» стал символом Америки конца двадцатого и начала двадцать первого века. Америки, которая от тишины, зелени, красоты и доступных семейных развлечений перешла к сумасшедшему и дорогущему ужасу с шестикратным ускорением.

Ну что же, думал Ник, который припарковал машину и теперь шагал к КПП по растрескавшейся, вспучившейся, поросшей сорняками парковке, Америка получила весь ужас, на который только могла надеяться.

Охранники на первом КПП — бывшие полицейские — помнили Ника и встретили его по-доброму, а волшебная черная карточка, переданная Накамурой через Сато, сняла все вопросы. Один из охранников позвонил, чтобы Дэнни Озу сообщили о приходе гостя, и даже провел Ника по замысловатому лабиринту из лачуг, палаток, заброшенных аттракционов и открытых киосков.

— Похоже, у них тут есть все, что нужно, — заметил Ник, чтобы завязать разговор.

— О да, — ответил Чарли Дьюкейн, бывший патрульный, — лагерь вполне может существовать автономно. Здесь свои врачи, дантисты, психиатры и вполне порядочная клиника. И даже шесть синагог.

— А сколько жителей?

— Около двадцати шести тысяч, — сообщил Чарли. — С точностью до сотни-другой.

Перепись, проведенная шесть лет назад, зафиксировала чуть более тридцати двух тысяч. Ник знал, что среди беженцев из Израиля много пожилых людей и во всех лагерях высока смертность от рака. Наружу почти никого не выпускали.

Ник встретился с поэтом в пустой обеденной палатке под ржавеющими стальными виражами какой-то безумной «русской горки» и обменялся с ним рукопожатием: безжизненная, влажная, костлявая, слабая ладонь. Он недавно видел Дэнни Оза — во время флэшбэк-сеанса и на трехмерном воссоздании сцены убийства в квартире Кэйго Накамуры. За последние шесть лет этот человек ужасно постарел. Шесть лет назад Оз был, как и полагается поэту, худым, седым и несколько чахоточным с виду; волосы его к пятидесяти годам почти совсем поседели, но тощее тело хранило скрытую энергию взведенной пружины, а глаза оставались живыми, как и разговор. Теперь Ник видел перед собой живой труп: желтоватого оттенка кожа и белки глаз, волосы, пожелтевшие, как зубы у заядлого курильщика. Складки в уголках глаз и не лишенные привлекательности — как у старых ученых — морщины превратились в канавки и борозды на коже, туго обтягивавшей неровности черепа.

Дэнни Оз пережил то, что евреи называли вторым холокостом, но в результате облучения заболел раком (все одиннадцать бомб, что смастерили правоверные, были воистину грязными). Правда, Ник не помнил, что за разновидность рака его поразила.

Но какая разница? Главное, что этот рак медленно убивал поэта.

— Рад снова видеть вас, детектив Боттом. Удалось ли вам поймать убийцу Накамуры?

— Я уже не детектив, мистер Оз. Меня уволили из полиции, я не работаю в ней больше пяти с половиной лет. И к раскрытию того убийства они сегодня близки ровно так же, как и шесть лет назад.