Флэшмен на острие удара
Шрифт:
Они не нагоняли нас, но и не отставали тоже. И это не удивительно: верховой может легко перегнать коляску, даже фаэтон, но состязаться с хорошими санями на плотном насте — совсем другое дело. Лошадь с седоком на спине глубоко проваливается в снег, зато идущая налегке способна тянуть сани практически на полном галопе.
Но как долго выдержат наши лошадки такой аллюр? Они уже порядком устали; впрочем, преследователи наши тоже не выглядели шибко бодрыми. Затаив дыхание, я следил за ними сквозь падающий снег. Повалило сильнее? Бог мой, да! Если разыграется метель и мы дотянем до Арабата, то сможем оторваться от них. Но стоило этим мыслям промелькнуть у меня в мозгу, как я почувствовал, что сани немного сбавили ход. Облизывая пересохшие губы, я смотрел на всадников, сосредоточив взгляд на том, что был в самой середине. Я вглядывался, пока перед глазами не пошли круги. Конный только что казался мутным пятном… но нет, теперь я уже различаю очертания головы… Они догоняют нас, понемногу, но догоняют, приближаясь с каждым ярдом.
Это невыносимо. Я бросился к боковине, высунул голову и закричал Исту:
— Они приближаются! Быстрее, идиот! Неужели ты не можешь расшевелить эту падаль?!
Щелкая хлыстом, он бросил на меня взгляд через плечо.
— Не выйдет… Лошади почти выдохлись! Мы слишком тяжелые! Выбрось какой-нибудь груз… еду… Что угодно!
Я посмотрел назад: они явно приближались, так как даже сквозь густой снег различимы стали бледные пятна лиц. Нас теперь разделяло не более двухсот ярдов. Кто-то из них кричал, но слов было не разобрать.
— Чтоб вы сдохли! — заорал я. — Русские ублюдки!
После чего полез в глубь саней, выкидывать наши припасы, дабы облегчить сани. Какие там припасы — одно название: несколько караваев и пара бутылок. Они отправились за борт, не дав видимого эффекта. Полог? Если его скинуть, это может подействовать — хотя бы уменьшит сопротивление ветра. Ломая ногти и шепча сквозь зубы ругательства, я стал возиться с застежками, задубевшими на морозе. Их было восемь, по две на каждой стороне, и мне хватило ума начать с задних и закончить передними, после чего вся эта штуковина сорвалась и закувыркалась по снегу. Быть может, это и помогло, но вряд ли сильно: всадники все приближались — почти незаметно, но неумолимо.
Ледяной ветер резал лицо. Я застонал и выругался, выглядывая, что бы выкинуть еще. Меха? Мы без них замерзнем, да и Валя совсем раздета… Валя! На миг даже я испугался. Но только на миг. Добрых восемь стоунов за раз — это же так облегчит сани! Да и это еще не все. Если они найдут ее, им придется, по меньшей мере, задержаться. Галантные русские джентльмены не бросают в снегу голых девушек. Мы же тем временем получим драгоценные секунды, а выигрыш в весе довершит остальное.
Я склонился над ней, пытаясь удержать равновесие в раскачивающихся санях. Она, все еще бесчувственная, завернутая в меха, выглядела поистине трогательно со своими белокурыми прядями, отливающими серебром в свете луны. В полупьяном забытьи Валя что-то бормотала себе под нос. Я поднял девушку, стараясь, насколько возможно, не растерять укрывающие ее меха, и перенес на заднюю скамейку. Она прильнула ко мне, и даже охваченный приступом страха, я не удержался и нежно поцеловал Валю на прощанье — последнее, что мог сделать для нее. Губы девушки были холодными, снег бешено кружился за санями. «Скоро у тебя замерзнут не только губы», — подумалось мне. Впрочем, наши преследователи должны заметить Валю прежде, чем она окоченеет.
— Прощай, крошка, — говорю я. — Покойного сна.
Пропустив руку у нее под ногами, я одним движением перевалил девушку через заднюю стенку. Мелькнула белая кожа — это шкуры слетели с нее, — и вот Валя уже распростерлась в снегу позади нас. Облегченные сани подпрыгнули, будто снялись с тормоза, Ист тревожно вскрикнул — ему, как я подозревал, приходится не на шутку вести борьбу с вожжами. Я посмотрел назад, где в синей мгле виднелась куча шкур, упавших в снег рядом с Валей. Различить ее саму в белой пелене не представлялось возможным, зато я увидел, как всадники в середине отклонились от курса. Прозвучала команда, вожак и ближние к нему натянули поводья, фланговые тоже остановились, но затем — а, чтоб им! — поскакали дальше. Центральная группа остановилась и сбилась в кучу, а один или два слезали с седел; потом они скрылись в снежной мгле.
Но та дюжина, что продолжала погоню, начала отставать! Облегченные сани буквально летели. Я издал радостный вопль, замахав руками, потом перебрался через переднюю стенку и уселся на облучок рядом с Истом.
— Давай, Скороход! Мы обгоняем их! Они отстают!
— Что это было? — кричит он. — Что ты сбросил?
— Бесполезный груз! — ору. — Не забивай голову, приятель! Правь!
Щелкнув вожжами, он прикрикнул на лошадей, а потом говорит:
— Какой груз? У нас ничего не было! — Ист глянул через плечо туда, где виднелись смутные теперь уже очертания всадников, и потом посмотрел на сани. — С Валей все… — и тут он заорал как резаный. — Валя! Валя! Бог мой! — Скороход едва не упал с сиденья, и мне пришлось подхватить вывалившиеся у него из рук вожжи. — Ты… ты… Нет, ты не мог! Флэшмен, ты…
— Перестань, идиот несчастный! — кричу я. — Теперь уже слишком поздно! — Он попытался выхватить вожжи, и мне пришлось со всей силы отпихнуть его свободной рукой. — Прекрати, черт побери, не то мы тоже последуем за ней!
— Стой! — горланил Ист, пытаясь вырвать у меня поводья. — Стой! Надо вернуться назад! Боже мой, Валя! Ах ты подлый, бездушный зверь… О, Боже!
— Придурок! — я налегал всем своим весом, не давая ему потеснить меня. — Надо было выбирать: или она, или мы! — Тут мне пришла в голову спасительная мысль. — Ты что, забыл, в чем наша задача? Мы должны доставить Раглану сведения! Если у нас не получится, то как же тогда Игнатьев и его чертов план? Небом клянусь, Ист, если ты забыл про свой долг, то я себе этого не позволю, и готов скинуть хоть тысячу русских шлюх, если этого потребует от меня родина! — «А ради своей шкуры — даже десять тысяч», — думаю, но это к делу не относится. — Разве не понимаешь — или это, или плен? А мы должны прорваться — любой ценой!
Так или иначе, за вожжи драться он перестал. Я почувствовал, как его тело безвольно обмякло рядом, потом вдруг он застонал, как от пытки, молотя себя кулаками по голове.
— О, боже мой! Как ты мог… Ах, малютка Валя! Я бы лучше сам спрыгнул, с радостью… О, она умрет… замерзнет в этой жуткой пустыне!
— Перестань нести вздор! — говорю я, олицетворяя собой веление долга. — Неужели ты думаешь, что я не пожертвовал бы собой? Но если бы потом что-то случилось и с тобой, то как же наша миссия? Пока мы вдвоем на свободе, наши шансы на успех удваиваются.
Я щелкнул вожжами, вглядываясь в белесую пелену, потом украдкой обернулся: ничего, только снег кружит над пустынной косой. Наши преследователи отстали, но они должны быть где-то поблизости, и задерживаться нам нельзя было ни на секунду.
Ист сидел на облучке, как потерянный. С его губ то и дело слетало имя Вали вперемежку со вздохами.
— О, это невыносимо! Цена слишком высока… Боже, неужели в тебе совсем нет жалости, Флэшмен? Неужто ты сделан из камня?
— В том, что касается долга, — да! — говорю я с высоким патриотическим подъемом. — Тебе стоит поблагодарить Бога за это! Делай мы так, как хотел ты, мы бы умерли вместе с Пенчерьевским или полегли бы под саблями пару минут назад. И как мы тогда послужили бы своей стране? — Мне показалось, что толика мужественной патетики не повредит. Ясное дело, мне было наплевать на чувства Иста, но это успокоит его и не позволит выкинуть какой-нибудь трюк. — Боже мой, Ист, ты в состоянии хотя бы представить себе, чего будет стоить мне эта ночь? Тебе кажется, что она не будет преследовать меня всю жизнь? Думаешь… у меня нет сердца? — Трогательным жестом я прикрыл глаза ладонью. — В любом случае с ней все будет хорошо: это же ее земляки, как никак. Да они присмотрят за ней не хуже, чем за собственным кошельком.
Скороход тяжело вздохнул.
— Ах, как я молюсь, чтоб так и было! Но тот ужасный момент… Это нехорошо, Флэшмен. Я совсем не такой, как ты: у меня нет твоей железной воли… Я совсем из другого теста!
«Тут ты прав, парень», — думаю я, снова оборачиваясь. По-прежнему пусто, зато впереди сквозь мглу стал пробиваться лучик света, делавшийся все ярче. Коса сузилась, став не шире обычной дамбы на пруду, и мне пришлось притормозить сани из страха соскользнуть на берег покрытого льдом моря. Справа показался большой квадратный форт, а слева — скопище строений, среди которых и мерцал свет. Дорога проходила между ними, уводя в заснеженные поля.