Флибустьер
Шрифт:
В шлюпке остался ждать один из новеньких, Анри, а все остальные отправились туда, куда указал рыбак. В этом городке мне тоже было не по себе, особенно, если держать в памяти тот факт, что «Орион» когда-то ходил под голландским флагом.
Но и здесь до нас никому не было дела. Даже солдатики из форта, патрулировавшие окрестности, не обратили никакого внимания на нашу скромную компанию, о чём-то вяло беседуя.
Мы направились прямо к таверне, по следам местных алкашей. Вечер, самое время, прайм-тайм, когда многие местные собираются в таверне, чтобы пропустить стаканчик-другой, послушать новости, набить морду соседу, и вообще хорошо провести время после тяжёлого дня. Вот там-то и нужно искать тех, кто не прочь разменять спокойную размеренную сухопутную жизнь на яркую жизнь морского волка.
Хорошо бы при этом ещё проставиться всей таверне, угостить парой стаканчиков всех желающих, чтобы они чувствовали себя обязанными, приукрасить все приключения так, что глаза на лоб полезут от удивления. И дело в шляпе. Сами побегут к тебе, пихаясь локтями.
На Тортуге не вышло, конечно, но там и сам городок целиком почти из морских разбойников, никого особо не удивишь. А здесь, в тихих гаванях мелких колоний можно развернуться во всю ширь.
Жаль только, что денег у нас не было, чтобы кутить на зависть аборигенам. Придётся обходиться одними только рассказами, широкими улыбками и пустыми обещаниями. Я почувствовал себя депутатом на предвыборной кампании, а Доминик с Клешнёй, получается, будут сегодня моими пиар-менеджерами, рассказывая местным удивительные истории о том, как всё зацветёт и заколосится под моим чутким руководством.
Все обязательно будут побиты и ограблены, и наглые англичашки, затеявшие войну, и фанатики-испанцы, так и не смирившиеся с независимостью Соединённых Провинций, и все остальные, кто посмеет встать на пути. А самое главное, каждый, кто пойдёт в команду, обязательно разбогатеет. Враньё, разумеется, наглейшее, но многие верили.
В итоге мы пришли в таверну, битком набитую местными, заняли последние свободные места, причём нам пришлось садиться за один стол с ещё одной компанией, заказали вскладчину рома и принялись потихоньку агитировать. Я же напустил на себя мрачный и суровый вид, попросту торгуя лицом, пока парни заливали местным о наших подвигах.
Теперь главное, чтобы нам не набили морды за какую-нибудь мелочь. Хотя не должны, Франция, всё-таки, союзник в войне, да и слушали местные с интересом, Клешня как раз рассказывал им о том, как мы ловко ушли из Чарльстауна, и я догадывался, что в его рассказе мы там едва не сравняли город с землёй, а гнался за нами не меньше, чем флагман Его Величества. Слушали, видно, с интересом.
Глава 33
Всеми правдами и неправдами мы зазывали местных в команду. Дошло даже до того, что Клешня брал некоторых доверчивых на «слабо». В итоге обратно на корабль мы отправились уже не одни, а в дружной компании местных забулдыг. Итого, команда прибавилась ещё на полтора десятка человек, и вместе со мной теперь насчитывала пятьдесят три головореза. С этим уже можно было работать.
Этого, конечно, маловато, чтобы огрызаться против того же «Йоркшира», например, но для того, чтобы щипать купцов, вполне достаточно. Численность команды прямо зависела от назначения корабля, и если на военном флоте экипажи были раздуты до невозможности, то торговцам было невыгодно содержать большую команду, которая мало того, что жрёт в три горла, так ещё и занимает полезное место, которое можно было бы забить товарами. Так что абордажи против купцов часто заканчивались вполне даже бескровно, когда те, видя численный перевес разбойников, задирали лапки кверху. И разница в рангах кораблей тут была не важна, невоенные корабли вообще не ранжировались. У купцов большой корабль ещё не означал, что команды тоже будет больше, и мне это чертовски нравилось.
Шасс-парти я переписал заново, на хорошей бумаге, пером и чернилами, а не так, как было. Заодно внёс туда пункт о доле добычи на содержание корабля, и с этим даже спорить никто не стал. Первая поправка в конституцию, так сказать. Подписали все.
Ну а с рассветом мы вышли в море, оставляя позади гостеприимный Сент-Мартен и форт Амстердам с его пушками, пристально следящими за каждым нашим манёвром.
Работы на шхуне хватало каждому. Не только чистить, мыть и убирать, но и плести такелаж, чинить паруса, качать помпу, и многое-многое другое. Лично я больше занимался ранеными.
Кристоф после операции выжил и теперь потихоньку восстанавливался, переучиваясь теперь делать всё левой рукой. Я хотел его списать на берег после того, как он хоть немного оклемается, однорукий матрос на корабле почти бесполезен. Выплатить ему премию и списать, хотя я понимал, что на берегу его не ждёт ничего хорошего, только медленное угасание на дне бутылки. Жестоко, но этот мир вынуждал быть жестоким.
Зато Себадуку довольно бодро скакал на своих костылях, каждый день требуя у меня снять с него надоевший лубок, но я-то знал, что переломы так быстро не заживают, и каждый раз твёрдо отказывал, накрепко запрещая ему вставать на эту ногу, прикрываясь авторитетом вождя и шамана. Негр горько вздыхал, но перечить не смел. Муванга тоже чувствовал себя неплохо, но больше от того, что считался теперь полноправным мужчиной и воином.
Мы шли теперь на юго-восток, планируя обогнуть Сент-Китс, пройти между ним и Антигуа, а затем мимо Монтсеррата к Гваделупе, поспрашивать там про Джона Гилберта. Идти не так уж далеко, около полутора сотен миль, если говорить привычными здесь терминами, или около трёхсот километров, если говорить, как было понятнее мне. Можно и к вечеру успеть, но я не хотел спешить.
Андре-Луи забрался на мачту, откуда наблюдал за происходящим вокруг, докладывая о каждом увиденном парусе, и от его постоянных возгласов казалось, что мы идём по метро в час пик, а не по открытому морю. Пришлось немного его приструнить, уточнив, что рыбацкие баркасы и прочая голопузая мелочь нам неинтересна. Парень чутка обиделся, это было заметно, но количество докладов резко сократилось, и я наконец-то смог пофехтовать нормально, не отвлекаясь каждые две минуты на очередной вопль мальчишки.
Фехтование мне нравилось. Отлично стимулировало работу мозга, приходилось думать, и думать быстро. Теперь, когда я изучил основы, фехтование напоминало мне быстрые шахматы, точно так же приходилось рассчитывать на несколько шагов вперёд, разве что эти шаги пролетали за считанные мгновения.
На этот раз фехтовал не с Робером, а с Губернатором, англичанин тоже оказался неплохим бойцом, и дрался совсем иначе, а разнообразные соперники это всегда хорошо. Никогда не знаешь, какой сюрприз подкинет тебе жизнь.
Англичанин дрался короткой абордажной саблей, и дрался весьма умело. Клинки звенели, сталкиваясь между собой, мы плясали на баке, ловко уворачиваясь от ударов. Гривз явно учился сам, как и я, и от того поединок был ещё интереснее. Это во французской школе фехтования двигаются вперёд-назад, а в испанской дестрезе двигаются по кругу. Мы же двигались как попало, наплевав на все нормы и правила.
Само собой, мастер той же дестрезы наверняка прикончил бы нас обоих и не вспотел. Но для таких мастеров у меня всегда наготове был пистолет.