Флирт с дьяволом
Шрифт:
Влад обогнул длинный врезанный в тело города прямоугольник старого порта и вышел на пляж. Пляж был великолепен. Невероятно чистый песок отливал золотом, как кудри фотомодели, а лазоревое море было спокойным, словно налитое в блюдце молоко. Было трудно поверить, что Драчинский находится в городе, а не на далёком тропическом острове.
Пляж был заполнен народом. Очаровательные девушки в дразнящих бикини играли в волейбол с загорелыми мускулистыми парнями. Сбросив рюкзак на песок, Влад залюбовался одной из них, с чёрными, как антрацит, распущенными
За три недели путешествия на попутках Драчинский почти позабыл о том, что такое секс. Лучше бы он об этом не вспоминал. Влад снял с головы джинсовую панаму и словно бы невзначай прикрыл ею заметную выпуклость, появившуюся у него на джинсах.
Драчинский подумал, что если бы они были в России, он мог бы попробовать присоединиться к компании и, возможно, даже охмурить черноволосую красавицу, но у заросшего щетиной бродяги, не имеющего за душой ни франка, и к тому же и не мывшегося с тех пор, как он провёл ночь в хлеву, не было ни единого шанса.
Влад тяжело вздохнул, подхватил рюкзак и зашагал к воде. Дождавшись, когда опухоль на джинсах спала, он разделся и оглянулся вокруг, прикидывая, кого бы он мог попросить приглядеть за своими вещами, пока он будет плавать. Его выбор пал на солидно выглядящую даму средних лет в соломенной шляпке и больших тёмных очках.
– Присмотрите, пожалуйста, за моим рюкзаком, – попросил он даму пофранцузски.
Дама широко улыбнулась в ответ и кивнула головой.
* * *
– Не понимаю, что ты имеешь против носорогов, – сказал Харитон Ерофеев.
– Я ничего не имею против носорогов, – ответил Пьер Большеухов. – Просто мне сейчас не до них.
– Ладно, а как насчёт крокодиловой фермы? – спросил Харитон. – Мы могли бы пожить пару дней в африканской хижине на сваях, построенной над озером, кишащим крокодилами. И всё это почти рядом – всего 150 километров от Марселя.
– Вот это то, что нужно! – мрачно кивнул головой Пьер. – Меня сожрёт крокодил, и всё мои страдания разом закончатся.
– Какие страдания? – возмутился Ерофеев. – Трескаешь себе чёрную икру под греческий коньячок и ещё рассуждаешь о страданиях! Да и комната, которую я отвёл тебе, тоже не слишком смахивает на ночлежку!
– Я человек, у которого нет будущего, – драматически произнёс бывший актёр. Он всю жизнь мечтал о большой трагической роли. – Кто я теперь? Я, Пётр Большеухов, граф МотерсидеБелей! Кто я? Старик без родины, крова и денег! Нищий, вынужденный просить подаяния у людей, которые раньше считали за честь познакомиться с ним! Одинокий странник, обречённый на вечные скитания, пока смерть не настигнет его на какомнибудь пустынном склоне Приморских Альп!
– Ты не старик и не нищий, ты просто жирный лентяй, который слишком привык к хорошей жизни, – жёстко сказал Харитон. – Но не беспокойся, тебе не придётся просить подаяния. Ты сможешь жить в моём доме, и ты будешь работать на меня.
– Работать? – с беспокойством поинтересовался Большеухов. – Что ты имеешь в виду?
– Об этом мы ещё поговорим. Есть тут у меня одна идея, – ответил Ерофеев. – А пока тебе надо встряхнуться, чтобы отвлечься от личных проблем. Так что решено – мы едем в сафарипарк Ла Барбен. Пока ты в депрессии, к крокодилам действительно лучше не соваться. А в Ла Барбен есть ещё и роскошный замок десятого века, заодно и его посмотрим.
– Ладно, поедем. Дались тебе эти носороги! – вяло кивнул головой Пьер. – Только мне уже ничто не поможет. А, кстати, сколько ты мне собираешься платить?
Харитон усмехнулся.
– Это будет зависеть от качества твоей работы, – сказал он.
* * *
Выбравшись из моря, Влад не увидел своего рюкзака. Кроссовок тоже не было. На песке остались только джинсы и футболка. Они источали устойчивый запах хлева и пота.
– Мадам? Мои вещи? Где они? Я же попросил вас последить за ними! – надеясь, что это всего лишь дурная шутка, обратился он к соседке.
Женщина в соломенной шляпке посмотрела на него и улыбнулась.
– Мой рюкзак! Где он? – по складам произнёс Драчинский.
– Entschuldigen Sie mich, ich sage franz"osisch nicht[6], – сказала она.
Хотя Драчинский и не знал немецкого, что такое "французиш нихт", он понял.
Лишившись рюкзака, он лишился всего – спального мешка, сменной одежды, фляжки с водой, пакетика с ячменём, украденным у свиней, и, что было хуже всего – он лишился блокнота со своими стихами. Хорошо хоть паспорт он хранил в заднем кармане джинсов.
Проклиная злодейкусудьбу вкупе с вороватыми французами, Влад натянул на себя одежду и побрёл прочь. Он решил отыскать рынок. Там он без труда сможет разжиться подпорченными бананами или яблоками.
* * *
Верблюд внимательно посмотрел Харитону в глаза и, задумчиво пожевав губами, плюнул ему в лицо.
Ерофеев отскочил в сторону, и, выхватив носовой платок, принялся с отвращением стирать с лица липкую жидкость.
Пьер Большеухов расхохотался в первый раз с тех пор, как он потерял сознание в кабинете нотариуса.
– Рад, что тебе весело, – недовольно проворчал Ерофеев.
– Ты был прав, – сказал Пьер. – Здесь действительно интересно.
– Как ты думаешь, он сделал это потому, что я русский? – задумчиво спросил Харитон.
– Было бы несколько странно подозревать верблюда в национализме, – заметил Большеухов. – Впрочем, чего не бывает. Помоему, это у тебя навязчивая идея.
– В французов он почемуто не плюётся, – упрямо сказал Ерофеев, – а в меня плюнул.