Флорентийская голова (сборник)
Шрифт:
Кузин оказался прав — за всю дорогу нам не встретилось ни души. Правда, свидетелей избежать не удалось — очевидцем нашего героического перехода случайным образом стала та самая Светка Гончарова, которую «перевели» в другую школу. Я увидел её в открытом окне второго этажа.
— Привет, Валь, — сказала она негромко, но я услышал.
— Привет, — ответил я и прикрыл рукой левую сторону лица.
Чтобы как-то показать ей своё расположение, я разогнул большой палец и мизинец, мол, позвони мне, но вовремя вспомнил, что этот
А Женя, оказывается, была не в школе, она ждала меня возле моего подъезда. Когда я среди теней приподъездных кустов опознал её стройный силуэт, сердце моё скакнуло вверх, а потом так же резко сорвалось вниз. Женя, увидев нас, несколько театрально бросилась ко мне. Мне показалось, что только присутствие Майрона остановило её от повисания на моей шее.
— Господи, что они с тобой сделали, — сказала она, — Валька, глаз совсем заплыл!
— Бывало и хуже, — с максимальной мужественностью в голосе ответил я, хотя, сказать по правде, хуже со мной ещё ни разу не было.
Дальше наступила неловкая пауза, которую прервал Майрон:
— Ну, ладно, я почапал, — сказал он, отпуская мою руку. — Майрон сделал своё дело, Майрон может уходить.
— Пока, Миш, — сказал я, — увидимся.
После того как Майрон исчез в темноте, я опустился на бордюр (всё равно джинсы в стирку) и обнял руками колени. Голова моя почти не болела, если не считать онемевшей её левой стороны, а в районе солнечного сплетения ощущалась неприятная не то тошнота, не то ломота. И ещё страшно хотелось курить.
Женя, будто прочитав мои мысли, протянула мне прикуренную сигарету. Я с удовольствием затянулся кисловатым «Космосом». Женя присела рядом со мной на бордюр и тоже закурила.
— Я как в школу прибежала, сразу всё рассказала «Жабе», — начала она, — та сначала слушать ничего не хотела, а потом всё-таки позвонила в милицию, но там её, похоже, послали: мол, разбирайтесь сами. Тогда я вернулась, но там уже никого не было. Побежала тебя искать, думала, ты в школу пошёл…
— Жень, что теперь будет? — перебил я.
— В каком смысле? — удивилась Женя.
— Майрон жив, я — тоже. Что дальше?
— Дальше, — произнесла Женя на вдохе, — ты можешь остаться здесь… ты же этого хотел, ведь так?
Я непонимающе посмотрел на неё. Женя обняла меня за плечи.
— Валя, ты останешься молодым навсегда, как я. Просто поцелуй меня и скажи: «Да».
— А ты? Ты будешь со мной?
Женя долго не отвечала.
— Нет, я буду там, где ты живёшь сейчас, — сказала она тихо. — Таков уговор.
— Какой уговор? С кем уговор?
Женя отвела взгляд.
— Тебе лучше не знать, с кем.
— Хорошо,
— Понимаешь, я хочу вырасти, замуж выйти, я детей хочу…
Я посмотрел Жене в глаза и заметил, что она плачет. Её руки лежали у меня на плечах, я чувствовал её тёплое дыхание, слышал аромат духов, но всё это, да и она сама, секунду назад самая желанная женщина на свете, постепенно начало становиться чужим и даже враждебным. Осознание того, во что же я на самом деле вляпался, ледяным ветром прочистило мозги и вонзило что-то острое под рёбра слева.
— То есть, всё это ради того, чтобы ты попала туда, к нам? — срывающимся от обиды голосом сказал я. — А меня, значит, сюда? Навсегда? Баш на баш?
Женя беззвучно закивала.
— Валя, я не могу тут больше, прости. И потом, с ним по-другому нельзя. Надо платить…
— С кем нельзя? Кому платить? Объясни ты по-человечески!
— Ему, Валя, ему. Ты, наверное, видел его, он в «петушке» у вас ходит и с сумкой USSR.
— Толик? — удивился я.
— Да, Толик-алкоголик. Он тут главный, мы все под ним ходим.
— Все? И вас много?
Женя горько усмехнулась.
— А ты как думаешь? И все хотят назад. В смысле, вперёд…
Неожиданно темнота вокруг начала сгущаться. В какой-то момент я начал различать разницу между, так сказать, темнотой настоящей и той, которая бывает после закрытия глаз, во сне. На нас с Женей накатывала именно такая.
— Обними меня! — закричала Женя уже из темноты. — Обними меня, прошу тебя!
— Женя, прости! — крикнул я. — Прости, я не могу!
Ответа не последовало. Темнота постепенно поглотила не только Женю, её голос и запах, но и всё вокруг. В какой-то момент мне показалось, что я и сам стал темнотой…
— Сержант Силантьев, подъём! — услышал я откуда-то сверху женский бас.
Ещё не разлепив глаза, я понял, что лежу в кровати под одеялом, а рядом стоит какая-то женщина. Неожиданно я испытал приступ паники: мне вдруг показалось, что постель, в которой я лежу, не моя, и одеяло надо мной не моё, и женщина рядом, чужая…
— Как тебя зовут? — спросил я из-под одеяла.
Оплеуха привела меня в чувство.
— Алёна, за что?
— Было бы, за что… вставай уже!
На моём левом виске, примерно на уровне верхушки уха, красовался аккуратный белый шрам, по форме напоминающий несколько приплюснутый серп. Я осторожно потрогал его рукой. На ощупь он оказался как маленький гладкий жгутик. Словно сомнамбула, я вышел из ванной, дошёл до кухни и остановился в дверях.
Алёна сидела за кухонным столом и делала сразу четыре дела: пила кофе, слушала радио, качала ногой и читала журнал. Некоторое время я молча стоял, раздумывая, с чего начать.
— Алён, у меня тут… — наконец выдавил я.