Флориендейл. Одна из них
Шрифт:
– Тогда их души попадают в рай, – тихо сказала Лидия.
Мари невесело усмехнулась.
– Стафис, а с той женщиной, ну, которую я нашла, всё будет хорошо? – спросила девочка и дотронулась до своей щеки.
– Не знаю, Лидушка, но доктора постараются её вылечить.
– А что потом? Вы выдадите её? Властям, я имею в виду? – напряжённо спросила Кассандра, пристально глядя на Стафиса.
Он покачал головой, отводя глаза.
– Это зависит от пациента, Касси. Я помню пару случаев… Обычно ливьера благодарит за помощь и тихо уходит, если только ей не попадётся особо законопослушный врач – так это не про наше захолустье. А вот была одна девчонка,
– И что потом? – Кассандра затаила дыхание.
Стафис нахмурился, словно не хотел говорить, но всё-таки ответил:
– Застрелила полицейских и сбежала.
– Мы не можем казнить Эстель Амейн! – снова повторил Игорь Линчев. От волнения он то и дело щёлкал шариковой ручкой, и Роттера уже начинало это раздражать. – Ты подумай, что напишут в газетах!
– Я подумал, – Роттер усмехнулся, не отрывая глаз от города за окном. – Но время пришло. Шестнадцать лет назад ты был против, и правильно. Я рад, что хотя бы в тот раз папаша к тебе прислушался…
Из толстого Игоря вырвался какой-то звук – то ли вздох, то ли возглас негодования.
– Конечно, в тот момент такое громкое убийство… то есть я хотел сказать, казнь… нам бы только повредило, – меланхолично продолжил Роттер. – Но это было давно, а сегодня всё иначе. Не надо цепляться за прошлое, Игорь, оставь его гнить на компостной куче. Флориендейл – миф. – Роттера передёрнуло от отвращения. – Королева Флориендейла – миф. Она годами сидит в своей алилутской тюрьме и ещё столько же просидит, тут большого ума не надо. Ты пойми, о ней уже не помнит никто, кроме кучки психованных фанатиков – так этим всё равно никогда не угодишь. Ты говоришь: газеты. К чёрту газеты! Сейчас такой момент, когда мы можем провернуть это дельце по-тихому. Я хочу от неё избавиться – точка.
– Но как же обещание, которое мы дали, когда… помнишь, обещание, что мы не тронем Амейн и ребёнка в обмен на информацию и лояльность нашего… сообщника? – Игорь проигрывал, но явно не собирался сдаваться без боя.
– Не будь так наивен, – ухмыльнулся Роттер и, развернувшись к Линчеву, внимательно на него посмотрел. – Наш друг и «сообщник» спасал себя, свою жалкую загибающуюся душонку, когда просил не убивать их. Мол, я предатель и подлец, но всё-таки не убийца. И мы охотно ему подыграли, зачем же доводить человека до исступления?
Игорь салфеткой промокнул выступивший на лбу пот.
– Только где он теперь, наш приятель? – продолжил Роттер. – Мы, кажется, позаботились о том, чтобы среди наших новых друзей не было предателей. Он уже небось давно помер. Его маленькое желание мы выполнили, но срок давности истёк, финита. Так что… нечего тянуть, – подвёл он итог. – Плесни мне шампанского, Игорь, это надо отметить.
– Отдашь приказ прямо сейчас? – спросил Линчев, доставая бутылку шампанского из стеклянного шкафчика в углу просторного светлого кабинета.
Роттер задумался.
– Нет, позже. Переговорю с Холландом, как лучше с этим покончить. Передай ему, пусть позво… нет, вызови его сюда. Давно уже он не показывался.
Когда Линчев ушёл, Роттер встал, потянулся, разгибая затёкшую спину, и подошёл к окну так близко, что чуть ли не уткнулся в стекло носом.
– Отличная погодка сегодня, – довольно промурлыкал он.
Лучи солнца отражались в стёклах зданий; свет дробился, множился, и всё вокруг сияло. Восхитительно! В такую погоду Роттер гордился своим детищем даже больше обычного. Вот он – Роттербург, его столица, его мечта, а не Флора и Ориенталь, то жалкое подобие городов, где ему пришлось провести столько лет на пути к власти.
Роттер помнил, как его, тогда ещё тощего подростка, угораздило провалиться в этот мир с «Поверхности». Это был не город и даже не деревня – место, куда его занесло; так, горстка хижин на окраине леса. Роттер презирал людей, приютивших его, этих необразованных, грубоватых дикарей, которые и носа не высовывали за ограду земель. В свои восемнадцать лет он свободно говорил на трёх языках, видел Чикаго, Пекин и Москву, погружался на подводной лодке и имел разряд по шахматам, но их интересовало только, умеет ли он доить коз. Просто кошмар! Роттеру до сих пор становилось дурно при одной мысли о козах, и он предпочитал не вспоминать об этом унизительном периоде своей жизни. Кроме разве что…
Впрочем, всё хорошо, что хорошо кончается, и через несколько лет скитаний по Флориендейлу, когда он наконец привык обходиться без электричества, научился ездить верхом и в совершенстве освоил их убогий диалект, Роттер случайно наткнулся на портал домой. Пространственные дыры открывались и закрывались произвольно в самых непредвиденных местах, но обычно – только в одну сторону. А ему повезло!
Ликующий Роттер вернулся на Поверхность и зарёкся, что ноги его больше не будет во Флориендейле. Он решил податься в политику. Но быстро уяснил, что все места в партере уже заняты, а глядеть на сцену, стоя в пятом ряду на балконе слева, он не хотел. На Земле не нужны были такие, как он, мастера по козам и выращиванию капусты без школьного аттестата, его время было упущено. Однако отказываться от мечты о грандиозной политической карьере Роттер не хотел. Семь лет жизни не так-то просто вычеркнуть из памяти, и он задумался – а надо ли вычёркивать? К Флориендейлу он испытывал лишь брезгливость, оказаться там и снова вляпаться в их средневековый быт – не могло быть ничего хуже. Но что, если новый мир будет играть по его правилам?..
Мысль была так соблазнительна, что он стал ею одержим. Он вспомнил, как долговязая нескладная девица «королева» Эстель махала ручкой с балкона своим новым подданным, когда Венда Амейн вышла на пенсию, или как они там это называли. В том мире партер был пуст, и он, Роттер, мог не просто занять лучшее место – он мог дирижировать оркестром!
К тому времени как международное сообщество признало Флориендейл и толерантно провозгласило принцип невмешательства в дела Нового мира, Роттер уже нашёл то, что искал: биофизика Эдгара – амбициозного, гениального и недооценённого. От Эдгара вечно несло каким-то вонючим табаком, а Роттер ненавидел курильщиков, однако старик полагал, что знает, как стабилизировать пространственные порталы между мирами, так что приходилось терпеть.
К сожалению, интерес Линчева заключался лишь в самом процессе исследований; он делал это «для науки», чтобы его наконец-то начали приглашать на конференции вместе с большими шишками. Он отказался делиться с Роттером своими разработками. Пришлось потратить ещё несколько месяцев, чтобы ублажить старика, очаровать его невзрачную дочку Ирину Линчеву и сына-неудачника Игоря, и вот уже они вместе следили за раскрытием пространственного коридора в другой мир, впервые проходившим под полным контролем человека!