Флот миров
Шрифт:
Этот диск? А не корабль? Голова ее шла кругом.
– Пожалуйста, еще раз.
– Свен вновь помахал рукой дочери.
– Помедленнее, если не возражаешь.
С четырехкратным замедлением Кирстен снова вернула к жизни результат своей чересчур поспешной разведывательной работы. Похожий на пещеру центральный зал корабля с корпусом «ДП № 4». Опасный бег через подвесную галерею к покрытому рубцами и вмятинами корпусу корабля «Большой риск». Коридоры и каюты на борту корабля, казавшиеся одновременно и обычными, и экзотическими. Опустошенная подчистую кладовая. Несколько покрытых пятнами шпангоутов вызвали, как и всегда,
Ложь!
– Интересно, - сказал Свен. Склонив голову, он вновь изучал трансферный диск, через который она вернулась на «Исследователь». Наконец он осознал ее замешательство.
– Видео - это данные. А данные могут быть фальшивыми. Хотя вот этот диск… можно увеличить масштаб?
Им было до крайности необходимо, чтобы Свен поверил.
– Что особенного ты можешь сказать про этот диск? А что про корабль?
– Пожалуйста, увеличь масштаб, - повторил он.
– Еще. Видишь средства управления, встроенные вдоль его кромки? Граждане очень предусмотрительны и осторожны. И очень медленно модернизируют свою технику. Трансферному диску на этой «картинке» сотни лет. Я видел несколько похожих моделей. Это обстоятельство придает этой записи правдоподобие. Могу я получить копию?
– Не для всеобщего обозрения, разумеется.
– Да, разумеется.
– Поле огласили пронзительные крики ликования. Свен в очередной раз помахал рукой игрокам.
– Я даже не надеюсь, что ты скажешь мне, как к тебе в руки попала эта запись.
– Сделала сама. Я была на борту.
– Пока глаза Свена продолжали округляться, Кирстен сбросила рюкзак с плеча и достала оттуда небрежно завернутый в кусок ткани предмет: нитяное рукоделие, которое взяла из каюты на борту «Большого риска».
– Свен, не хотелось бы тебе исследовать по-настоящему старый и пыльный предмет из прошлого?
В успокаивающем беспорядке и тишине лаборатории Свена Кирстен с беспокойством ожидала вестей от Омара. Тишина продлится лишь до следующего рабочего дня, до возвращения сотрудников. До тех пор ей нужно уйти и, если встреча с Омаром не состоится, вернуться на борт «Исследователя».
Свен то переходил от одной анализирующей кадры видеозаписи рабочей станции к другой, то крутился среди лабораторных приборов, с помощью которых исследовал работу человеческих рук. Примерно час назад он начал едва слышно напевать. Кирстен лелеяла надежду, что это его «мычание» говорило о хорошем настроении, а хорошее настроение - о крепнущем доверии к ее сообщению.
Она телепортировалась в лабораторию первой, пока Свен провожал дочь домой. От безделья Кирстен задумалась о том, чем он объяснит своей семье столь неурочное возвращение на работу. Ведь любая срочность в архивных делах казалась абсолютно невероятной.
Правда, время от времени такое случалось и с архивными лабораториями.
Когда она задала было вопрос о прогрессе в его исследованиях, Свен заставил ее замолчать, зато переспрашивал всякий раз, как она, отвечая на один из его многочисленных вопросов, выказывала невнимательность. Давно ли она спала в последний раз?
И по-прежнему ни единого слова от Омара. Должно быть, он столкнулся с таким же скептицизмом, как и она.
Кирстен мерила шагами комнату, разглядывая оборудование. Кое-что она узнавала: микроскопы, оптический и электронный; спектрометры; хроматографы; формирователи изображений для кристаллографии. Некоторые приборы казались загадкой.
Осторожный звонок прервал осмотр. Наконец-то ее коммуникатор. Это был Омар и, похоже, усталый. Фон, на котором отображалась его голограмма, ничего не подсказывал ей.
– Кирстен, как идут дела?
В минимальном уединении, позади высокого неизвестного ей стендового прибора, она ввела Омара в курс дела.
– Все-таки убедила Свена?
– Я общался с несколькими людьми, которых знаю в Совете самоуправления, - сказал Омар.
– Это, в свою очередь, привело к весьма важной встрече. Мне пришлось несколько часов без перерыва отвечать на вопросы.
– А теперь?
– А теперь твоя очередь.
– Он сообщил адрес трансферного диска.
– Заканчивай работу и приходи.
Кирстен могла спросить, вправе ли она пригласить туда Свена - и не спросила. Зачем спрашивать, если ей может не понравиться ответ?
– Свен.
– Он поднял глаза от голографического дисплея, по экрану которого, медленно свиваясь, ползли загадочные коды. Геномные данные?– Свен, мне нужно идти.
– Она рассказала ему то немногое, что узнала о правительственной встрече.
– Хотелось бы, чтобы ты пошел со мной.
Свен покачал головой.
– Невозможно, пока я не узнаю больше.
Вряд ли ей удастся затащить его на эту встречу. Возможно, он прав, выбирая исследование.
– Вот адрес. Вдруг ты передумаешь.
Кирстен сделала шаг и очутилась в тускло освещенном ангаре. Со всех сторон ее окружало изрядно подержанное сельскохозяйственное оборудование, хорошо знакомое ей по детским экскурсиям на фабрику, где работали ее родители. Она не представляла, чего ожидать. Но определенно не этого. С грохотом открылась подвесная дверь.
Она зажмурилась от неожиданно яркого света. Омар знаком велел ей молчать. Кирстен последовала за ним в поле, уходившее к горизонту во всех направлениях. Посев, очевидно, был типичным для Херфа, но во всех других отношениях был ей незнаком. Выросты, густо облепленные оранжевыми семенами, туго охватывали пестрые красновато-желтые завитки, служившие листьями. Вдали проплывали комбайны, выливая оранжевые потоки в прицепленные к ним небольшие трейлеры, с которых зерно должно было телепортироваться прямо в защищенные от непогоды хранилища. Параллельные ряды мульчированных стеблей и листьев указывали на большой прогресс в работе комбайнов.
Они преодолели небольшой подъем, и, взглянув на стоявших внизу людей, Кирстен вновь зажмурилась, на сей раз от удивления.
Вперед вышла изящная женщина с блестящими черными волосами и поразительными фиалковыми глазами. Она демонстрировала тот неопределенный возраст, который современная медицина в конце концов даровала всем резервантам, но двигалась с известной грацией, бережно, что выдавало немалые годы. Розовато-красная блузка смело завершала портрет. Роскошный ворс замшевых широких брюк, качество и рисунок ткани в равной степени говорили: одежда очень дорогая.