Флот вторжения
Шрифт:
— Если ваши самцы не кормят детенышей… молоком, какой тогда смысл продолжать оставаться рядом с ними и с самками? — спросил Тессрек.
— Мужчины помогают женщинам заботиться о малышах, — ответил Фьоре. — Они тоже могут кормить детей, когда те подрастают и начинают есть настоящую пищу. А кроме того, мужчины обычно зарабатывают деньги, чтобы кормить семью.
— Я понимаю, что вы, Большие Уроды, делаете, но не понимаю почему, — признался Тессрек. — Почему самцы хотят оставаться с самками? Почему вы имеете семьи, а не
«В отвлеченном виде, — подумал Бобби, — произвольное спаривание звучит привлекательно». Он получал удовольствие от общения с женщинами, которых ящеры приводили к нему, пока не появилась Лю Хань. Но он наслаждался и общением с нею, только по-иному и, возможно, на более глубоком уровне.
— Отвечай мне, — резко приказал Тессрек.
— Извините меня, верховный начальник, я пытаюсь сообразить, как вам ответить. Думаю, часть ответа заключается в том, что мужчины влюбляются в женщин и наоборот.
— Любовь. — Тессрек произнес это слово почти с тем же отвращением, что и «молоко». — Большие Уроды постоянно употребляют это слово. Но никто не раскрывает его смысл. Говори, Бобби Фьоре, что означает слово «любовь».
— М-да, — пробормотал Бобби.
Такой вопрос надо адресовать поэту или философу, а не защитнику второй базы из провинциальной бейсбольной лиги. И как в давние времена, Фьоре сделал быстрый выпад:
— Любовь — это когда у вас есть те, кто вам дорог, вы о них заботитесь и хотите, чтобы они всегда были счастливы.
— Ты говоришь «что», а мне нужно — «почему», — с недовольным шипением ответил психолог ящеров. — Вызвано ли это тем, что вы, Большие Уроды, спариваетесь постоянно, используете спаривание в качестве социальной связующей основы и на такой связующей основе строите семьи?
Фьоре был далеко не любитель глубоких размышлений. Он вообще как-то не задумывался а природе семьи. Люди вырастают в семьях, а потом заводят собственные. Не только это, но и все разговоры о сексе, даже с ящером, ставили его в тупик.
— Возможно, вы правы, — промямлил он. Когда он задумался о том, что говорил Тессрек, то нашел в словах психолога определенный смысл.
— Я действительно прав, — сказал ему Тессрек, выразительно кашлянув. — Ты помогаешь мне выявлять отвратительные привычки Больших Уродов. Эти привычки повинны в том, что вы такие странные, такие… сейчас вспомню… аномальные. Да, аномальные. И я подтверждаю это, да, подтверждаю.
Тессрек обратился на своем языке к охранникам, которые повели Бобби Фьоре назад в камеру.
Идя по коридорам, Бобби подумал: «Хотя ящеры очень многого не понимают в людях, кое в чем они не слишком отличаются от нас». Как и многие люди, которых Бобби знал, Тессрек воспользовался его словами для поддержки своей уже созревшей идеи. Скажи Бобби прямо противоположное, Тессрек сумел бы каким-то образом пустить в дело и это.
Глава 20
От
Официально Ларсен по-прежнему не являлся солдатом. Генерал Паттон не зачислил его в армию.
— Ваша научная работа намного важнее любой вашей службы под моим началом, — громогласно объявил он. Но настоял, чтобы Йенс имел оружие: — У нас нет времени нянчиться со штатскими.
Одно как-то не вязалось с другим. Но переубедить генерал-майора ему так и не удалось.
Ларсен взглянул на часы. Зеленоватые светящиеся стрелки показывали, что время приближается к четырем часам утра. Ночь была темная, облачная, с непрекращающимся снегопадом и далеко не тихая. С каждой минутой к общему гулу моторов добавлялись новые ожившие машины; воздух становился все удушливее от выхлопных газов. Секундная стрелка с тиканьем обегала циферблат. До четырех оставалась минута… сорок секунд… тридцать…
Часы Йенса были достаточно точными, но не абсолютно. И в момент, который он отметил как три часа пятьдесят девять минут и тридцать четыре секунды, ему показалось, что разом заговорила вся артиллерия в мире.
На несколько мгновений облака пожелтели от одновременного залпа множества орудии. К канонаде полевой артиллерии добавился грохот трехдюймовых гаубиц и девяностомиллиметровых зениток. Выстрелы следовали с такой скоростью, с какой орудийные расчеты успевали заталкивать новые снаряды.
Как потом ему сказали, Йенс заорал что было мочи, чтобы уравновесить давление на уши. Крик его потонул в оглушающей орудийной какофонии.
Минуты через две ударил ответный огонь артиллерии ящеров. Но к этому времени войска и техника армии генерала Паттона уже пришли в движение. Огневой шквал американской артиллерии прекратился столь же внезапно, как и начался.
— Вперед, на следующую огневую позицию! — крикнул какой-то офицер неподалеку от Ларсена. — Если замешкаетесь здесь, ящеры мгновенно вас накроют.
Некоторые гаубицы были самоходными. Большинство остальных тащили Полугусеничные тягачи. Были орудия на конной тяге и даже такие, которые перетаскивал сам орудийный расчет. Если наступление будет продолжаться так, как планировал Паттон, последние вскоре окажутся далеко позади. Но сейчас был важен каждый снаряд.
— Да тащите же быстрее! Шевелите задницами! — орал сержант со «сладкозвучием» в голосе, свойственным всем сержантам с незапамятных времен. — Что, струсили?! Подождите, скоро увидите, как закорчатся эти проклятые ящеры, когда мы вдарим по ним со всей силы!