Флотская богиня
Шрифт:
— Ну да. Под мужским именем меня и зачислили в морскую пехоту. Так что теперь я — ефрейтор Евдоким Николаевич Гайдук.
Они проследили за тем, как один за другим в воздух поднялись все три гидроплана. Значит, генералы и прочие штабисты уже спасены; следовательно, задание выполнено.
— Только, ради бога, не выдавайте меня, — жалостливо попросила она полковника.
— Как можно?! С какой стати? Хотя… зачем вам, юная леди, весь этот флотский маскарад?
— Считайте его военной хитростью.
— Захотелось предстать перед миром флотской
— Сама не знаю, как все это объяснить. Воевать хотелось, по-настоящему, по-мужски.
— Блаженная же вы в наивности своей…
— Если хотите, для вас я всегда буду оставаться «флотской богиней».
Не сдержавшись, Гребенин потянулся ладонью к ее лицу. И произошло то, что неминуемо должно было произойти: на несколько мгновений девушка забылась, потянулась навстречу этой мужской ладони, к разбухшей от дождя шинели, но затем вдруг спохватилась и резко перехватила руку:
— Что вы, товарищ полковник, что вы?! Забыли наш уговор? Для все прочих на этой тверди, я — мужчина!
— Да-да, юная леди, вы правы: забыл.
— Какая я вам «юная леди»?! — устрашающе вытаращила глаза Евдокимка и спохватилась, вспомнив, что уже целую вечность не смотрелась в зеркало и что пострижена по-прежнему «под ноль»: «Спасибо тебе, Господи, что самой мне не дано видеть, какой замухрышкой я выгляжу!» — Никак не ожидала встретить вас здесь. Главврач говорила, что вас назначили командовать полком, который располагался недалеко от госпиталя.
— Разговор состоялся за два часа до того, как нас перебросили на передовую. На тот участок, который уже, по существу, находился в тисках противника.
— И здесь вы командовали арьергардом, о котором говорил генерал?
— Странно, как ему удалось определить, где в этом котле авангард, а где арьергард, — сухо проговорил Гребенин, и Евдокимка поняла, что отношения с генералом у полковника не складывались.
Она проследила за тем, как мимо пробежал сержант Ворожкин, бойцы которого спешили к причалу вперемешку с пехотинцами Гребенина.
— Всем — на борт! — прозвучала зычная команда Корягина. — Всем — на суда и на шлюпки. Уходим!
— Нужно торопиться, товарищ полковник, — тут же остановился возле них кто-то из офицеров гребенинского полка.
Полковник поспешил вслед за группой бойцов, будучи уверенным, что Евдокимка последует за ним, но вовремя оглянулся и понял: эта безумица опять решила вернуться к завалу.
— Ефрейтор Гайдук, ко мне! — рявкнул он изо всех сил. — Приказываю: следовать на посадку!
— Я прикрою вас, — пролепетала девушка. — Надо…
Договорить она не успела. Словно из-под земли возникший перед ней старшина Климентий цацкаться с ней не стал.
— Какое, к черту, «прикрою»?! — бесцеремонно ухватил он ее за предплечье и потащил за собой к причалу. — По шее захотел?
— Но ведь кому-то же надо…
— Все, тебе сказали! Задание выполнено, уходим! — яростно прокричал старшина. — Моли бога, что оторвались от немцев.
— Велено всем отходить! — тут же поддержал его радист, передавая приказ командира тральщика, руководившего этой спасательной «эскадрой». — Общий отход! Сейчас суда откроют заградительный огонь!
27
Оказавшись на борту небольшой баржи, которую тянул тральщик, Евдокимка видела, как в плавнях, ложась все ближе к косе и причалу, рвутся снаряды, слышала, как на всем обозримом пространстве то вспыхивает, то угасает спонтанная перестрелка. Тральщик «Бесстрашный» и баржа за ним оставались теперь той последней надеждой, за какую бойцы, сумевшие добраться до причала, цеплялись в прямом смысле этого слова. Остальные суда уже приближались к выходу из лимана.
Тральщик отходил, когда на косе вдруг появился рослый худой всадник, на немыслимо тощей лошади. «Шкапа» эта все еще пребывала в хомуте, а по запавшим ребристым бокам ее свисали постромки.
— Нет, вы видели этого Дон Кихота?! — возликовал находившийся рядом с Евдокимкой, у кормового фальшборта, рядовой Аркашин. — Не получить мне двух медалей «За отвагу», если это не Виля Таргасов!
— Точно, он! — прокричало сразу несколько бойцов.
— Остановите корабль, его нужно подобрать! — постаралась перекричать всех их Гайдук.
Тем временем десантник загнал свою лошадку в лиман, заставил ее пробежать по мелководью наперерез «Бесстрашному» и, прыгнув в воду, поплыл к барже. Кто-то из матросов тут же бросил ему канат с петлей на конце, и, пока тральщик разворачивался, бойцы сумели втащить «Дон Кихота в тельняшке» на борт.
— То, шьо ты, Виля, — полный разгильдяй, это командованию давно ясно, — не упустил своей возможности позубоскалить Аркашин. — Но чтобы так по-хулигански опаздывать на круизный теплоход? В высшем свете Голой Пристани такого не прощают.
— Почему вы задержались у лабаза? — спросила Евдокимка, протискиваясь к Таргасову, на которого матрос баржи уже набросил сухой бушлат.
— Помогал отбивать атаку, а затем чудом прорвался в плавни. Если бы не эта лошадка, — он указал на песчаную отмель у южной оконечности косы. Все увидели, что спасительница десантника лежит на песчаном мелководье и, вытягивая морду, ржет, словно укоряет, что её бросают на погибель. — Если бы не она, не пить бы вам больше за здоровье Вили Таргасова.
— Зато какие королевские поминки мы бы устроили! — тут же вставил свои пять копеек Жорка.
— Разве у лабаза все еще оставались бойцы?
— Оставались, — услышала Евдокимка голос полковника, вышедшего из надстройки, где обычно ютился небольшой экипаж баржи. Рядом с надстройкой пролегал трап, ведший в просторный, но предельно заполненный бойцами трюм. — Несколько раненых и больных отказались быть обузой для отступающих товарищей и решили остаться, а вместе с ними — санитар и ездовые, прикрывающие наш отход. А также этот мужественный морской пехотинец, — кивнул он в сторону Таргасова, — со своим ручным пулеметом.