Флотское братство
Шрифт:
– Но если что-нибудь подозрительное было бы обнаружено, то они доложили бы командованию объединенной группировки, – заметил кавторанг Карамышев. – И если не доложили, значит, ничего там не нашли.
– А эта кассета не может быть подделкой? – вдруг спросил адмирал Микляев. – Я имею в виду, не может ли этот Станислав Климкович быть провокатором польской СБ?
– После того, как он сам погиб? – с сомнением покачал головой консул. – Почерк службы бязьпеки, это однозначно. Сбить автомашиной телефонную будку, когда Климкович как раз разговаривал с одним из наших сотрудников…
– Эта запись могла быть сделана только после официально объявленной гибели старлея Павлова, – сказал кавторанг Карамышев. – Судно под польским флагом, все вот эти постройки, такелаж, я знаю, что на нашем флоте нет ни одного такого корабля. А до нашего прихода в Гданьск Павлов на Балтике никогда не бывал, и похитили-то его практически в день прибытия… Прежде своего исчезновения он физически не мог оказаться ни на каком польском судне!
– Итак, значит, сообщение о гибели старлея Павлова – чистой воды фальшивка, устроенная польской службой безопасности, – подытожил адмирал Микляев. – Кстати, что они ответили по дипломатическим каналам на наш запрос?
– Да ничего путного, – отвечал консул. – Факт, что найденное тело вовсе не старлей Павлов, они со скрипом признали, но дальше этого дело не идет. Говорят, ваш офицер попросту дезертировал со службы, да еще и убил кого-то при этом. Почему мы должны за все это отвечать? Связь сотрудника польского военно-морского атташе с похитителями Натальи Павловой недоказуема, звонок из Мурманска в Польшу тем более, все протоколы технических служб – русская фальшивка. И все в таком роде. Вот, сами убедитесь, что пишут их газеты!
Он взял со своего стола последнюю польскую газету, стал читать, медленно на ходу переводя с польского на русский:
– «Российская сторона лишь на словах добивается мира и добрососедства. А на деле же против них. Иначе никак не объяснить те наглые, оскорбительные высказывания, что позволил себе публично сделать один из высших флотских чинов на недавней пресс-конференции в Гданьске. Русские сами устроили эту провокацию, прошедшую, однако, не совсем по их сценарию, их провокатор сбежал или погиб. И теперь они пытаются свалить всю вину на нас. Но им это не удастся!»
Адмирал Микляев сидел, нахмурив брови и нервно сжимая кулаки. Складывая газету, консул, заметив его состояние, пожал плечами.
– Не берите в голову. В дипломатии это нормальный прием: политики говорят двусмысленностями и ничего не значащими фразами, журналисты, как уличные шавки, тявкают на ветер, выдвигая самые нелепые предположения, которые, однако, подаются как достоверные факты. Информационная война идет полным ходом.
– Ну тогда наша кассета будет в этой войне миной замедленного действия! – жестко заметил адмирал. – Причем такой миной, эхо от взрыва которой будет далеко слышно.
– Контрразведка флота уже разрабатывает план, как использовать в наших целях эту кассету.
– Кстати, – адмирал Микляев повернулся к консулу. – Этот Станислав Климкович успел получить польское гражданство. Или нет?
– Нет еще, – был ответ. – Месяц ему оставалось ждать…
– Значит, формально он до последнего времени оставался гражданином России?
– Конечно! – отвечал консул. – Отказа от российского гражданства с его стороны не было.
– Значит, это чудесный повод сделать польской стороне запрос о судьбе российского гражданина, – сказал адмирал. – Посмотрим, какую они рожу скорчат, когда мы потребуем расследовать и его гибель!
Глава 42
Две автомашины, микроавтобус и небольшой грузовичок, свернули на боковую, мало наезженную дорогу, стали медленно продвигаться вперед, пока фары следовавшего впереди микроавтобуса не выхватили из темноты две стоящие с потушенными огнями машины, небольшой грузовик и легковушку. Сидевший за рулем микроавтобуса Фриц напрягся было, но, заметив в стороне крест одинокой придорожной могилы, несколько успокоился, остановил машину.
– Вон могила, – сказал сидящий рядом с ним. – Это он, твой русский…
Блютхунд, сидевший рядом, высунув из пасти длинный ярко-алый язык, словно поняв разговор двух мужчин, тряхнул своей огромной собачьей головой.
– Так, пошли, – сказал Фриц Зельге, заглушив мотор и открывая дверцу микроавтобуса. – Посмотрим, что привез нам этот русский.
Дверца стоявшей в темноте легковушки открылась, и навстречу фашистам вышел агент Шмуйлович. Фриц Зельге, презрительно морща нос, осматривал его потертый, перепачканный костюм и заискивающе-подловатую улыбку, с какой тот встречал господ немцев.
«Онкель Рудольф прав, этот русский точно простак, которому ничего не стоит заморочить голову! – подумал молодой фашист. – Такому просто глупо отдавать те деньги, что мы привезли с собой в качестве платы за иприт. Он все равно их пропьет да растеряет. Свои же собутыльники его ограбят».
Фриц направился было навстречу мнимому русскому, но пес опередил его. Выскочив из кабины, он с яростным лаем набросился на Шмуйловича, намереваясь вцепиться ему в глотку. Ошалев от ужаса, тот, однако, весьма грамотно оборонялся от злобной собаки, нанес удар псу пяткой в пасть, затем удачно попал в живот, так что блютхунд, не привыкший встречать сопротивление от своих жертв, отчаянно заскулив, отскочил в сторону.
«Однако неплохо обучают этих русских офицеров приемам рукопашного боя!» – не без уважения подумал Фриц Зельге, наблюдая за сценой. До сих пор это первый случай, чтобы кому-нибудь удалось защититься от хватки этого пса. Вслух он сказал:
– Ты соображаешь, что делаешь? Это породистая собака. Она больше стоит, чем ты сам вместе с твоими ржавыми железками!
– Тогда держи ее на поводке, – злобно отозвался Шмуйлович, действительно напуганный неожиданным нападением собаки. – А то что ж она бросается на людей.