Флотское братство
Шрифт:
– Да, дипломатические службы Германии в этой ситуации будут поставлены в сомнительное положение, – согласился Пржезиньский.
– И при этом сами мы на коне! – самодовольно продолжил Стасевич. – Предотвратили крупный теракт, который унес бы сотни жизней. Успели вовремя собрать доказательства и посадить виновных за решетку. Весь мир увидит, что польская служба бязьпеки не дремлет. А если кто и начнет догадываться, что это все с самого начала наших рук дело, то мы найдем способ заткнуть ему глотку!
– Верно, – сдержанно кивнув, согласился генерал. –
Лицо Стасевича расплылось в довольной улыбке.
– Однако, – продолжал генерал, – в этой операции нам нужен только успех. Права на провал у нас нет, вы понимаете?
– Конечно. Лично я не сомневаюсь в полном и безоговорочном успехе операции!
– Президент Республики Польша ничего не знает о нашей операции, – продолжал генерал. – Более того, его непосредственным указанием было немедленно найти и освободить русского офицера. Так что фактически мы действуем против воли главы государства и за его спиной. Представляете, что случится, если операция провалится и откроются неприятные детали?
– Мы постараемся устроить так, что они откроются очень не скоро. Если откроются вообще…
– Нам нужен только успех! – жестко повторил Пржезиньский. – Не пол-успеха, не три четверти успеха, а полная, абсолютная победа! Цена провала слишком велика, мы не можем его допустить.
– Провала не будет, – заверил его Стасевич. – Операция высчитана как алгебраическое уравнение, в ней не может быть сбоев. За это я ручаюсь головой.
– Кстати, русский офицер знает, какая судьба его ждет?
– Догадывается, – ответил Стасевич. – Потому и беснуется. Но он никуда не денется, наши ребята тоже кое-что умеют, и они его не упустят, это я вам обещаю. По окончании операции мы сможем честно отчитаться президенту, что предотвратили крупный теракт, и никто не сможет докопаться до истинной подоплеки всех событий.
– Хорошо, если все получится так, – отозвался генерал Пржезиньский.
Глава 40
Свет автомобильных фар выхватил из темноты старую придорожную могилу, высокий католический крест, надгробный камень с эпитафией. Сидевший за рулем желтого «Полонеза» агент службы бязьпеки Шмуйлович затормозил, остановился, ехавшие за ним следом небольшой грузовик и армейский микроавтобус сделали то же самое.
– Вот это место, – сказал Шмуйлович, оборачиваясь к сидящему рядом Стасевичу. – Придорожная могила как опознавательный знак…
– В Польше много могил у дорог, – отозвался Стасевич. – Вы уверены, что эти вшивые наци ничего не перепутают?
– Их главарь Фриц Зельге вроде бы не дурак, – отвечал агент Шмуйлович. – Хотя и он поверил, что я русский нелегал, дезертировавший с военной службы и прячущийся в дюнах.
Стасевич сухо кивнул, дал знак всем выбираться из машин.
– Я полагаю, место вполне подходящее, – оказавшись снаружи, снова заговорил Шмуйлович. – От города всего пятнадцать километров, однако здесь уже достаточно пустынно, случайные машины практически не заезжают на эту дорогу…
– Почему это? – спросил Стасевич.
– А там дальше аварийный участок. Река, мост, который теперь настолько обветшал, что ездить по нему запрещено. Так что эта дорога, почитай, вовсе заброшена.
Стасевич посмотрел в ту сторону, куда показывал Шмуйлович. В ночной темноте реки не было видно, однако дорога в ту сторону и в самом деле резко уходила под гору, и налетавший изредка порывами ночной ветерок приносил с собой отчетливый запах речной тины и плеск волн. Агент Шмуйлович меж тем продолжал:
– Ветер, правда, не в нашу пользу, дует прямо на дорогу. Но ничего, я думаю, это обойдется. У фашистов же не собачий нюх, в конце концов, чтобы нас учуять…
– А вон там что за огни? – показывая вправо от дороги, спросил Стасевич.
– Небольшая деревня, – был ответ. – Но думаю, опасаться нам нечего, до нее слишком далеко. И если начнется стрельба, там пока очухаются, пока кто-нибудь решится сюда прибежать, мы уже будем далеко.
– Да, верно…
– А вот в этом придорожном кустарнике спрятать засаду – милое дело… – сказал Шмуйлович.
Стасевич резко обернулся, кивнул.
– Отдайте приказ бойцам спецназа занять боевую позицию, – приказал он.
Бойцов спецназа было около десяти человек. Они были вооружены винтовками, одеты в военного образца униформу, однако никаких опознавательных знаков на их униформе не было.
Стасевич кивнул командиру группы. Тот подошел.
– Откроете огонь на поражение в тот момент, когда бочки будут перегружаться в другой грузовик, – сказал Стасевич. – Убить приказываю всех…
– Слушаюсь! – отвечал командир группы.
– Но при стрельбе будьте осторожны, – продолжал Стасевич. – Сами понимаете, если попадете в бочки, нам тут всем крышка… Иприт распространяется стремительно, убежать от него нельзя.
– Будет сделано! – отчеканил командир спецназа и, лихо козырнув, отправился устраивать своих людей в засаде.
К Стасевичу снова подошел агент Шмуйлович в сопровождении телеоператора с видеокамерой.
– Я думаю, нашу машину и автобус лучше спрятать вон за тем стогом сена, – сказал он, указывая на высившуюся в темноте неясную груду. – Нацисты приедут с той же стороны, откуда приехали мы сами. Так что нас они там в темноте не заметят. А если заметят, то будет уже поздно…
– А снимать оттуда будет удобно?
Стасевич повернулся к телеоператору СБ. Тот в ответ покачал головой:
– Нет, оттуда обзор плохой, машины будут его загораживать, а высовываться из-за стога сена нельзя. Я бы предпочел устроиться в кустах вместе с бойцами спецназа…
– Хорошо, выбирайте позицию, какую считаете нужным, – отвечал Стасевич. – Имейте в виду, что требование то же: съемка должна выглядеть как оперативная. Заснимете момент, когда бочки с ипритом будут перегружать из грузовика в грузовик. Момент их расстрела также заснимете. Русского мы подсунем потом, сделаем монтаж…