Флоту - побеждать!

Коротин Вячеслав Юрьевич

А 'боевое освещение' зачастую тоже воюет. И прожектор может оказаться по эффективности посерьёзней пушки. Представьте себя на миноносце, которого захватил лучом атакуемый корабль. Кроме слепящего, бьющего в глаза света не видно ничего. Ни командиру, ни рулевому, ни комендорам, ни минёрам - никому. Куда держать курс? Куда выпускать мины?

Можно попытаться вырваться из ослепляющего столба резким поворотом... Но ты же здесь не один - по соседству идут в атаку твои товарищи по отряду, и можно как угодить своим тараном в борт какого-то

из них, так и подставить под удар свой.

А рядом уже начинают падать снаряды с вражеских кораблей - они тебя видят, пушек у них на борту предостаточно...

Степан не мог себе позволить ночные учения для всей эскадры в открытом море, данный приём можно было отрабатывать даже на рейде Порт-Артура. Даже на внутреннем рейде - как только лучом прожектора захватывался миноносец, соседний мателот тут же старался продублировать данный захват. Из одной струи света вырваться было ещё возможно, но из перекрещённых лучей - практически нереально.

Молодые капитан-лейтенанты и просто лейтенанты, ведущие в бой свои истребители и миноносцы, не собирались беречь ни собственные жизни, ни жизни своих подчинённых, ни корабли которыми командовали. Их основной задачей сейчас, а, значит, и целью своего существования, было выполнить приказ командующего флотом: подобраться как можно ближе к броненосцам и крейсерам неприятеля, и поразить их своими минами. И если это удастся хоть одному из десяти, то и остальные девять погибнут не зря...

Но лобовая атака не удалась - не было смысла вести свои отряды в шквал огня, где каждое (КАЖДОЕ!) попадание грозило если не гибелью, то выходом из строя своего миноносца. Практически без шансов приблизиться на заветные три-пять кабельтовых к цели.

К тому же отряд капитан-лейтенанта Сакураи ещё до выхода на позиции для атаки попал на зуб четвёрке истребителей Елисеева, которых Макаров отправил в свободный поиск с напутствием: 'Любой большой корабль дальше, чем десять миль от берега - вражеский. Топите. Вся ответственность на мне'.

Большие корабли по дороге попасться не успели, а вот четвёрке японских 'циклонов' не повезло - они угодили прямо напересечку курса тех кораблей, которые и были созданы специально для того, чтобы подобное истреблять.

'Бесшумный', уперев луч своего прожектора в 'Хаябузу', начал работать по нему всей артиллерией левого борта. К нему немедленно подключились 'Бесстрашный' и 'Беспощадный'. 'Бойкий', выхватив из темноты 'Касасаги', немедленно открыл огонь по нему.

'Чидори' и 'Манадзуру', поняв, что русскими ещё не обнаружены, немедленно сделали коордонат влево, и, как бы не не хотелось оставлять своих товарищей на съеденье русским - приказ адмирала надлежало выполнять - атаковать вражеские броненосцы и крейсера. Всё остальное вторично!

А отряд Елисеева со смаком добивал пару стреноженных японских 'циклонов' - благо подавляющее превосходство в артиллерии это позволяло. Тем более, что цели не просто горели - полыхали в южной ночи. В восемь трёхдюймовых

стволов и столько же сорокасемимиллиметровых русские истребители целенаправленно истребляли тех, для истребления кого создавались. Сначала 'Хаябуса' стал заваливаться на борт, потом то же самое произошло с 'Касасаги'.

Комендоры русских эсминцев огня не прекращали - снаряды продолжали рвать в клочья, как металл корабельных конструкций, так и человеческую плоть.

Флот микадо уменьшился ещё на два боевых корабля. Но именно два их товарища по отряду сумели отомстить русским в большей степени, чем кто-либо другой: 'Чидори' и 'Манадзуру', уходя из-под обстрела миноносцев Елисеева, отвернули в сторону берега, и под берегом же проскочили к хвосту артурского отряда крейсеров. Незамеченными проскочили. Незамеченными приблизились к концевому. Незамеченными выпустили мины по концевому...

– Вспышки минных выстрелов по правому крамболу!
– резануло криком сигнальщика на мостике 'Паллады'.

– Прожектора на правый борт!
– нервно отреагировал командир крейсера.
– Огонь правым бортом!

– Куда огонь-то, Владимир Симонович?
– ошалел от приказа старший офицер Стевен.

– Пока - куда угодно!
– Сарнавский совсем недавно получил под командование крейсер первого ранга, и, чтобы в первой же операции его корабль, только что вышедший из ремонта, снова получил бы мину в борт... Даже подумать было жутко, что начнут говорить в штабах о 'проклятом крейсере'. И не только в штабах, среди священнослужителей при Морском Ведомстве ещё больше - как ни крути, а крейсер назван именем языческой богини...

Прожекторы выхватили из ночной черноты силуэт 'Манадзуру', и по нему от всей славянской души, со всей яростью, со всей ненавистью отработали трёх- и шестидюймовки атакованного борта. Миноносец разорвало в клочья, но одна из выпущенных мин (а может это была мина с необнаруженного 'Чидори') сумела дотянуться до борта 'Паллады'. И при этом сработала.

Рвануло в носу. Почти под клюзами.

– Всё-таки кого-то подорвали, Степан Осипович, - Молас озвучил совершенно очевидный факт - и вспышку, и звук взрыва с конца колонны увидели и расслышали все, кто находился на мостике 'Петропавловска'. На мостик из боевой рубки вышли уже давно, как только прекратился бой с японскими броненосцами.

– Спасибо, Михаил Павлович, - усмехнулся в бороду командующий, - это я уже понял. Кого подорвали? Каковы повреждения? Штурман! Сколько до Дальнего? Сколько до Артура?

– До траверза Дальнего около пяти миль, ваше превосходительство, - поспешил отозваться подполковник Коробицын.

– Ваше превосходительство, разрешите?
– подскочил флаг-офицер лейтенант Шереметьев.

– Слушаю.

– Подорван 'Паллада'. Пробоина позади отделения носового минного аппарата. Отделение затоплено. Крейсер сел носом на семь футов, вода продолжает поступать. Ход восемь узлов.