Флоузы
Шрифт:
— Локхарт, дорогой, что с нами творится? — простонала она.
— Ничего, — ответил Локхарт. — Это с ними творится. — В кромешной тьме кухни Джессика вздрогнула в его объятиях.
— С ними? — спросила она. — С кем с ними?
— С тем миром, что не мы, — ответил он, непроизвольно переходя на диалект своих родных болот. — Со всеми теми, кого проклял Бог. И коль моим молитвам он не внемлет, я сам, один, свершу то, что свершиться должно.
— Локхарт, миленький, ты чудо! — прощебетала Джессика. — Я и не знала, что ты можешь читать наизусть стихи.
Глава четырнадцатая
Все, кто жил на Сэндикот-Кресчент, меньше всего думали в те минуты о поэзии. Полковник Финч-Поттер был вообще не в состоянии думать о чем бы то ни было, а его «греховная жена» пережила потрясение, после которого, скорее, всего, уже никогда не смогла бы быть той же, что прежде. Дом Петтигрю тоже вряд ли мог быть возвращен
— Над этой улицей довлеет какое-то проклятие, — стонала миссис Петтигрю, повторяя мысль, высказанную Локхартом. — Я не останусь тут больше ни одной минуты.
Мистер Петтигрю тщетно пытался настроить ее более рационально, тем более что все его усилия сводились тут же на нет диким воем бультерьера, доносившимся из птичьего заказника. Пес не только лишился зуба, но вдобавок еще и заблудился. И теперь, искусав несколько толстых деревьев, видимо, принятых им за ноги мамонта, сидел и выл на пять разноцветных лун, одновременно мерещившихся его разгоряченному, отравленному наркотиком мозгу. Супруги Лоури перебинтовывали друг друга. К сожалению, бинтовать приходилось в местах, наименее удобных для перевязки. Они обсуждали между собой возможность подать на полковника Финч-Поттера в суд за ущерб, нанесенный его собакой, и как раз в этот момент в их доме тоже погас свет. В соседнем доме миссис Симплон, уверенная, что ее муж нарочно замкнул проводку, чтобы в темноте было удобнее вломиться в дом и забрать свои вещи, решила попугать его. Она зарядила дробовик, стоявший в шкафу в спальне, и дважды выстрелила из окна, ни во что не целясь. Конечно, стрелком она была неважным, и воображения ей в жизни сильно недоставало, однако первым выстрелом она ухитрилась разбить теплицу в саду дома номер 3, где жили Огилви, а вторым, который она сделала из окна фасадной стороны своего дома, — перебить те окна в доме Петтигрю напротив, что оставались еще целыми после вторжения бультерьера. Увидев, что в темноту погружена вся улица, а не один ее дом, она поняла свою ошибку. Однако это не остановило ее, а, напротив, подвигло к дальнейшим действиям. Слыша ругань и крики «греховной жены», которую тащили в полицейскую машину, она сделала вывод, что происходящее — результат новой вылазки ИРА. Поэтому миссис Симплон перезарядила ружье и пальнула еще пару раз в направлении бывшего дома О’Брайена. На этот раз она угодила точно в спальню Лоури, оказавшуюся почему-то на линии между домами Симплонов и О’Брайена. Полицейские, все еще возившиеся у дома Финч-Поттера, поспешно бросили задержанную, спрятались за угол и по радио запросили вооруженную подмогу.
Помощь прибыла молниеносно. Завыли сирены, со всех сторон подъехало несколько полицейских машин, и под прикрытием собственного огня дюжина полисменов окружила псевдогеоргиевский особняк Симплонов и потребовала, чтобы все находящиеся внутри выходили бы по одному наружу с поднятыми руками. Но миссис Симплон снова поняла свою ошибку. Град револьверных выстрелов, раздававшихся, казалось, со всех сторон, мигание огней полицейских машин, передававшиеся по громкоговорителю требования полиции — все это убедило миссис Симплон, что ей лучше скрыться. Одевшись так быстро, как она только могла, схватив драгоценности и деньги, что были в доме, она прошла через внутреннюю дверь в гараж и спряталась там в смотровой канаве, которую когда-то предусмотрительно соорудил ее муж, любивший повозиться не только под миссис Грэббл, но и под своей машиной. Там она и выжидала, прикрыв канаву над собой деревянной крышкой. Через дверь гаража и эту крышку до нее доносился звук громкоговорителя, предупреждавшего, что дом окружен и сопротивление бессмысленно. Миссис Симплон и не думала сопротивляться. Она проклинала себя за свою глупость и пыталась лихорадочно выстроить какое-нибудь оправдание собственным действиям. Она все еще не нашла его, когда над Сэндикот-Кресчент уже начал заниматься рассвет и пятнадцать полицейских, выйдя из укрытия, взломали переднюю и заднюю двери, четыре окна и обнаружили, что дом пуст.
— Никого нет, — доложили они старшему инспектору, подъехавшему к этому времени и взявшему на себя руководство операцией. — Обыскали весь чердак, но и там ни души. Мистер Петтигрю, присутствовавший при этих словах, запротестовал. Он был твердо уверен, что в доме Симплонов кто-то должен был быть.
— Я
Инспектор взглянул и выразил сомнение в том, что выстрелы могли бы разодрать абажуры, сорвать подушки с диванов и занавеси с окон, а также обгрызть ножки у стола.
— Это собака, — ответил Петтигрю, — все это натворила собака, которую привезли на «скорой помощи».
Инспектор засомневался еще сильнее:
— Вы хотите сказать, что весь этот погром устроила собака и что эту собаку привезла в ваш дом «скорая помощь»?
Петтигрю заколебался: скептицизм инспектора был заразителен.
— Я понимаю, что все это звучит странно, — согласился он, — но оно было похоже на собаку.
— Мне крайне трудно поверить, что одна только собака сама могла бы устроить подобный разгром, — сказал инспектор, — и если вы утверждаете, что «скорая помощь»… — Его слова прервал вой, донесшийся из птичьего заказника. — О Боже, а это что такое?
— То самое, что разгромило мой дом, — ответил Петтигрю. — Оно сейчас в птичьем заказнике.
— Да уж, птичий заказничек, — протянул инспектор. — Судя по тому, как там воют, это скорее заказник кладбищенских привидений.
— Не думаю, чтобы привидения умели так выть, — как-то рассеянно возразил Петтигрю. Бессонная ночь, проведенная по большей части в кладовке, а потом — в темноте в разгромленном доме, не способствовала ясности его мыслей. К тому же подвывала и миссис Петтигрю. Она обнаружила, что все ее белье, лежавшее в спальне, тоже разодрано.
— Говорю вам, это была не собака, — кричала она, — а какой-то сексуальный маньяк. Он изжевал все мое белье! Инспектор с сомнением посмотрел на миссис Петтигрю.
— Ваше белье, мадам, может сжевать лишь… — начал он, но вовремя спохватился. У миссис Петтигрю оставалось только самомнение, и не стоило отнимать у нее последнее. — Вы не знаете, кто может иметь на вас зуб? — спросил инспектор. Петтигрю, не сговариваясь, отрицательно покачали головами.
— Мы всегда жили так тихо, — ответили они. То же самое сказали инспектору и во всех других домах, в которых еще были жильцы. Таких домов оказалось только четыре. В доме номер 1 супруги Рикеншоу не добавили ничего нового, но выразили благодарность за то, что напротив их дома постоянно стоит полицейская машина.
— Мы теперь чувствуем себя по-настоящему в безопасности, — сказали они.
Огилви не разделяли их мнения. Выстрел из дробовика, разнесший все стекла в их теплице, вызвал у них глубочайшее расстройство, о чем они и сказали инспектору.
— Куда идет мир, если простые законопослушные граждане не могут спокойно спать в собственных постелях?! — возмущался мистер Огилви. — Я напишу жалобу нашему депутату парламента, сэр. Эта страна катится в пропасть!
— Похоже, — примирительно согласился инспектор. — Но вы уверены, что вашу теплицу сломала не собака?
— Совершенно уверен, — ответил Огилви. — Какая-то скотина выстрелила в нее из ружья!
Инспектор вздохнул с облегчением. Ему уже порядком надоело, что всю вину за происходящее на этой улице сваливают на собак. Однако миссис Симплон и не сваливала. Она все еще продолжала сидеть в смотровой яме гаража, под деревянной крышкой, и нервы ее напоминали такие же измочаленные тряпки, как те, во что превратилось белье миссис Петтигрю. Она порылась в сумочке, разыскивая сигареты, нашла одну и чиркнула спичкой в тот самый момент, когда полицейский инспектор, поблагодарив супругов Огилви за сотрудничество и выслушав в ответ от мистера Огилви выговор за неспособность полиции предотвратить обрушившиеся на них невзгоды, миновал ворота гаража Симплонов. Впрочем, точнее было бы сказать, что ворота миновали инспектора. Миссис Симплон поздно и дорогой ценой поняла, что смотровая яма, наполненная масляными пятнами и парами бензина — не лучшее место для курения. Сигарета, которую удалось ей отыскать, успокоила нервы миссис Симплон сверх всяких ее ожиданий. Последовала серия взрывов — вначале пропитанного бензином воздуха в самой яме, потом бензобака машины, стоявшей над ямой, и, наконец, двух полупустых емкостей из-под топлива для отопления дома. Уже после первого взрыва миссис Симплон потеряла сознание, а после третьего отлетела в небытие. Вместе с ней отлетели части гаража, машины и баков для топлива. Огненный шар, в котором все это крутилось и вертелось, вырвался оттуда, где были ворота гаража, стремительно промчался мимо головы инспектора и окончательно искалечил и без того пострадавший фасад дома Петтигрю. Посреди всего этого ада инспектор не потерял головы. Но, кроме нее, ему мало что удалось сохранить. Взрыв сорвал с него всю одежду, а что не сделал взрыв, то довершило пламя. Усы скорчились и обгорели. Черные полосы шли от сгоревших бровей к ушам, которые были такими красными, что казалось, несколько миллионов человек одновременно поминают инспектора недобрым словом. Полицейский стоял, весь покрытый гарью, обожженный, в одних только сапогах и форменном ремне.