Фобология

Коллектив авторов

– Мы до зари гулять будем. Вылечим твою усталость! Чего одному куковать? Айда с нами!

«И то правда!» – решился казак.

– Ладно, – говорит, – сейчас выйду.

Но лишь успел Илья дверь на улицу распахнуть, как вдруг откуда ни возьмись поднялся сильный ветер, и над крышей почернело небо. А рядом с хатой ударила в землю сухая молния, и по округе разнеслись громовые перекаты – будто небо раскололось. За громом расслышал Илья женские визги. Хлынул дождь. Глядит казак, разбежались его товарищи и товарки.

«Надо же! – удивился Илья. – Ничего не предвещало грозы! Придётся

в хате ночь пересиживать. Ну, не страшно. Казак я или не казак?! У меня и шашка, и свечи церковные есть! И икона».

Воротился казак в хату, дверь на засов запер. Зажёг свечи, что в чулане нашёл, расставил их по углам и у окон и стал молиться перед иконой, прося защиты, и чтобы кольцо это окаянное с пальца снять! К каждому шороху, к еле слышному потрескиванию свечи прислушивался.

Стук в дверь заставил Илью схватиться за шашку.

– Кого там принесло на ночь глядя? – крикнул Илья.

И слышит голос соседа:

– Это дед Митяй! Чего дверь на засове держишь? Отворяй! Сыро тут.

Обрадовался живой душе Илья, отворил дверь и спрашивает:

– Ты один, дед Митяй?

– Да один, один… А ты ждёшь кого-то? Или опасаешься кого? – Сосед прошёл в хату, стряхивая с фуражки капли дождя, осмотрелся и спрашивает: – А чегой-то у тебя, словно в церкви, свечей понаставлено?

И хитро так смотрит, прищурившись, будто знает чего.

– Да оно как-то боязно в грозу-то. Хотя кого мне опасаться? – отвечает Илья, отводя взгляд.

– Значит, грозы боишься? Ну, тебе виднее… – усмехается дед Митяй и крестится на икону в углу. – Да, льёт-то нынче с небес! И гремит, будто Господь гневается на нас грешных!

– Может, и гневается! – неуверенно говорит Илья и приглашает соседа к столу.

Дед Митяй садится за стол и снова так хитро щурится, спрашивает:

– Не помешал? Гляжу, ты гостей поджидаешь?

Куда деваться Илье, а правду сказать боязно – не поверит дед. Илья и говорит:

– Да хотел покутить с казаками этой ночью. А тут гроза, не ко времени! Вот ты и будь моим гостем, дед Митяй!

Налил дед Митяй самогона в две чарки, положил кусок сала на хлеб, сверху лучком присыпал, причмокнул от удовольствия и произнёс:

– Любо, коли так! Давай выпьем по-соседски!

Илья чарку полную взял.

– За что выпьем?

А дед Митяй, подумавши, отвечает:

– За родителей твоих усопших. Царствие им небесное!

– Земля вам пухом, батюшка и матушка! – говорит Илья и залпом выпивает чарку.

Дед Митяй после чарки закусывает и начинает рассказывать:

– А я ведь знавал твоих родителей хорошо. Помню ещё, как ты на свет появился, Илюшка, мы с батькой твоим вместе в походе турка рубили!.. Лихой был казак, твой батька. Жаль, рано сгинул от турецкой пули. Тогда тебе только десятый годок шёл. И мамку твою вдову Дарью-красавишну помню молодой. Женихались к ней наши хуторские. Да всё зря. Любила твоего батьку, и никто ей больше был не нужен. Жаль, тоже не по годам рано ушла. Тебе тогда двадцать годков стукнуло. Не спутал я чего?

– Не спутал. В позапрошлом лете схоронил я мамку на погосте, – говорит Илья, а сам на деда смотрит с вопросом.

– Да-а… Я что заглянул-то, Илюша… – будто вспомнил чего дед Митяй и замолчал,

глядя в сторону окна.

Молчит дед Митяй, о чём-то думает, а молодого казака одолевают всякие тревожные мысли. Наконец не выдержал Илья:

– Так ты чего пришёл-то, дед? – спрашивает.

Очнулся от задумчивости дед Митяй, серьёзно так посмотрел на Илью и говорит:

– Казаки наши хуторские, что коней в степи пасут, гутарят, что в прошлую ночь им привиделось, будто…

И снова замолчал дед Митяй, но взгляда проницательного с Ильи не сводит.

Тут уже с нетерпением воскликнул Илья:

– Да не томи уже, дед Митяй! Говори, раз начал!

Вздохнул глубоко дед Митяй и продолжает:

– …Будто видели мёртвую женщину в белом прошлой ночью у ветряка… и на мосту возле погоста тоже видели. Будто под светом полной луны бродила она вокруг нашего хутора. Говорят, снова ведьма Марья в наших краях объявилась. Брешут, наверное, перепились с вечера, вот и померещилось им. Как думаешь?

Услыхав про мёртвую ведьму, вскочил с лавки Илья и ходить стал по хате от окна к окну. Ходит, а сам то и дело смотрит на улицу, чуть сдвинув занавеску. А руку с кольцом в кармане прячет. Чувствует, как противный страх к горлу подступил, но вида не подаёт и спрашивает деда:

– И зачем ты мне про всё это рассказываешь? Мне-то какая с того печаль?

А дед Митяй отвечает:

– А ты налей мне ещё. Глядишь, что и узнаешь.

Наполнил Илья две чарки. Дед Митяй поднял тост:

– За твою бабку Агафью! Царство ей небесное! Мудрая была женщина.

Выпил Илья с дедом Митяем за бабку свою покойную Агафью. И выжидающе смотрит на гостя. А тот будто сам с собой разговаривает:

– И коня твоего Бандита вроде как видели. Нёсся по степи, как оглашенный… Послушай, Илюша, такую историю. Был у твоей покойной бабки Агафьи старший брат по имени Илья. Ты его не знал. На войне его убили. В молодость свою схоронил Илья за оградой хуторского кладбища красавицу Марью, что слыла на хуторе ведьмой. Живой в могиле схоронил по решению казачьего круга. Славилась красотой эта Марья с ранней юности, так славилась, что аж со станицы приезжали сватать её богатые казаки. Но полюбила Марья лихого казака Илью – брата твоей бабки Агафьи. Так полюбила, что умереть за него была готова и даже душу заложить. А Илья любил другую – подругу Марьи – Ольгу. Бают люди, что, когда узнала Марья о сватовстве и готовящейся помолвке Ольги с Ильёй, заложила душу свою Сатане, наслала на подругу сонную болезнь, заперла её в чулане, а сама обернулась Ольгой и на обручение с Ильёй пошла. А перед венчанием, когда нужно было в церковь идти, повинилась Марья своему любимому. В церковь ведьма пойти может, но чары её там не действуют. Могла Марья тогда уйти из хутора или убить Илью, да, видно, любила его сильнее жизни и повинилась. А он не простил. Связал ведьму и на круг казачий с ней вышел. Порешили казаки, что должно Марью умертвить. И сделать это обязан Илья. Нашли и возлюбленную брата бабки твоей Агафьи – Ольгу, правда, уже мёртвой. И решили казаки так: раз Ольга отдала богу свою невинную душу по ведьминому умыслу, закопать нужно ведьму Марью в могилу живьём – по старинному казачьему приговору.