Фобология

Коллектив авторов

…И вскакивает с кровати в холодном поту. Смотрит, за окном уже утро, но хмарь висит над хутором, и сочится мелкий дождь.

Встал Илья. Привёл себя в порядок. Умылся, побрился, надел всё чистое, оседлал верного Бандита и направился в станицу, чтобы исповедоваться в храме.

Подал нищим, пожертвовал церкви, отстоял службу. После подождал батюшку у выхода из храма и рассказал ему без утайки про кольцо всё как было.

Отец Михаил слушал, не перебивал. Потом посмотрел сурово и позвал казака обратно в храм. Там он сотворил молитву во спасение души раба божьего Ильи. После велел казаку опустить палец с кольцом в чашу со святой водой.

Сунул

Илья палец и… зашипело кольцо. Как раскалённое, обожгло руку. Выдернул Илья палец из чаши, а кольцо осталось на дне лежать.

– Возьми его, – сказал отец Михаил, – пока солнце не ушло на закат, отнеси на то место, где повстречал нечистую силу, закопай и прочти молитву три раза. Придёшь домой – окропи хату святой водой. И тоже прочти три раза молитву. Если ведьма придёт, брызни на неё этой водой и молитву читай. Попостись сегодня. Завтра снова в церковь приходи.

С опаской достал из чаши кольцо казак. Но руку оно больше не жгло. Глядит, а кольцо-то совсем не золотое, выковано из какого-то чёрного металла и очень старое, будто в земле долго пролежало. Удивился Илья, завязал его в тряпочку, поблагодарил отца Михаила, взял святой воды в стеклянной бутылке и отправился к старому мосту.

Дождь моросить перестал. Над запрудой и мостом покачивались под порывами ветра раскидистые вербы. День стоял пасмурный, но тёплый. Вид погоста с могилами заставил казака поёжиться, словно от холода. Спешился Илья, привязал коня к перилам моста, нащупал в кармане тряпицу с кольцом, из сумы взял бутылку со святой водой и пошёл место искать. Приметил, где встретился ночью с ведьмой, посмотрел по сторонам – не видит никто, – опустился на колени у края дороги, выкопал ямку, развернул тряпицу и кинул в ямку кольцо. А тряпицу отшвырнул в лебеду, что густо росла за обочиной. Засыпал кольцо землёй, притопнул сапогом, откупорил бутылку со святой водой и стал молитву читать.

На первых словах молитвы откуда ни возьмись поднялся сильный ветер. Сорвал фуражку с головы казака. Кинулся Илья фуражку догонять и аж у самой ограды погоста настиг. Зацепилась его фуражка за куст сухой, колючий на еле заметном могильном холмике. Зацепилась и висит. А на холмике том ни креста, ни обозначения с именем усопшего. И ветер стих.

«Могила? Старая. Кто ж тут лежит?» – подумал казак и вспомнил, что за кладбищенской оградой хоронят самоубийц да ведьм. Может быть, именно про эту могилу рассказывала ему в детстве бабка Агафья? А говорила она про то, как у ограды хуторского кладбища схоронил её старший брат Илья красавицу Марью, что слыла ведьмой.

Вспомнил Илья сказку бабки Агафьи, кинул взгляд на заросший могильный холмик, и так его затрясло со страху, что вмиг верхом на Бандите оказался. А уже в хате понял, что не исполнил он наказ отца Михаила – не прочёл три раза молитву над кольцом. И фуражку свою оставил. Но идти обратно к кладбищу у казака ни желания, ни сил не было.

«Я вернул кольцо! Чего ей от меня ещё надо?!» – пытался успокоить себя Илья. Но вспомнил, что на дороге у кладбища оставил он и бутылку со святой водой, что дал ему для дела отец Михаил.

Понимал Илья, что теперь придёт к нему ночью Марья, с кольцом или без кольца. А воды святой нет. Посмотрел казак в окно, а улицу уже тронули сумерки. В церковь до станицы ехать поздно. Да и стыдно будет повиниться казаку перед отцом Михаилом в трусости.

И решил тогда Илья схитрить. Вышел он за околицу и зазвал к себе в хату таких же, как и сам, казачков – молодых да лихих своих товарищей.

Илья на стол поставил все свои запасы – ничего не пожалел.

Пьёт и товарищей угощает, песни горланит вместе со всеми, а сам одним глазом на часы на стене поглядывает.

Молодые казаки пьют, гуляют, веселятся. Тут один из товарищей предлагает:

– Наливайте, братцы! Ведь ноне та самая ночь, в которую ведьма Марья забирает своего суженого… За то, чтобы нас минула чаша сия! За нас, удалых да удачливых!

Казаки за столом перестали смеяться.

– Брось упоминать нечистую силу! – говорят одни.

– Брехня всё это! Сказки! – говорят другие.

Но потом все поддерживают тост:

– Настоящий казак не боится всякой нечисти! Пусть она нас боится! Пусть только явится!

Выпили. А Илья и говорит:

– Деды сказывают, что эта Марья очень красивая была! И пострадала за любовь.

А казаки отвечают:

– Все бабы – ведьмы с их любовью! Им только волю дай – они нашего брата казака в могилу сведут! В узде их надо держать! Чтоб послушными были!

А один из казаков смеётся:

– Послухайте, братцы, про нечистую силу дюже смешную байку. В позапрошлом месяце это было… Один станичный казак, вы о нём слыхали – Силантий Михеев. Так вот… решил он, значит, подшутить над тёщей… Дюже вредной была. А он хохмач известный. Воспользовавшись тем, что дорогая мамаша ушла в церковь, зятёк выпилил дырку в обеденном столе, залез под него, просунул голову в отверстие и замер в таком положении. Скатерть свисала до полу, и тела шутника не было видно. Ещё он предварительно обильно полил помидорным соком вокруг своей дурьей башки. Сидит, значит, Силантий у себя в хате, замаскированный под труп, вернее, под башку от трупа, тёщу любимую поджидает. Но первой из церкви в хату возвернулась жена. И что увидела баба? На скатерти кровь, а в центре стола возлежит отрезанная мужнина башка с закрытыми глазами и высунутым языком. Баба завизжала с такой силой, что перепугала самого хохмача. Тот глаза выпучил, сперва оробел, узрев жену, а потом стал матюгаться, гоня её из хаты, и объяснять, что это, мол, всё тёще. Баба, услыхав, как отрубленная голова разговаривает и матерится, окончательно потеряла рассудок и метнула в мужа только что купленный в лавке штоф с красным вином. Естественно, склянка попала шутнику прямо в лоб. Кость у казака выдюжила, а стекло разбилось, добавив в пейзаж нужной окраски. Бедный муж потерял сознание, да так и остался сидеть под столом, уже точно похожий на труп.

Баба, воя, словно взбесившаяся корова, опрометью из хаты. А там по улице ейная мамаша с бабами, да ещё атаман станичный с гостями из церкви шли. Все ринулись в хату. Атаман с шашкой первым в двери протолкался. В хате вошедшим при виде апокалиптического зрелища стало дурно, и они, потеряв самообладание, попятились обратно на улицу. Атаман остался стоять с шашкой наголо. А тёща за ним пряталась.

И тут голова казака, страшная, вся в красном, подняла веки, разинула рот и выдала тираду:

– «Мама! Больно, вашу мать! Подь сюды!»

Тёща, заслышав, как её кличет мёртвая голова зятя, так и свалилась в обморок. Атаман чуть не рухнул рядом с ней, но покрепче оказался, правда, штаны намочил.

– Ты того… этого… – забубнил он – документ покажь!

– Щас, только вылезу, – просипела башка, – погодь, атаман, маненько.

Очевидно, такая перспектива не впечатлила служивого, что он с воплем: «Ратуйте! Нечистая!» – ринулся за подмогой. Когда станичные казаки с оружием на изготовку во главе с батюшкой и ведром святой воды вломились в хату, зять уже отливал тёщу колодезной водой.