Fохтаун
Шрифт:
– Полиция рассматривает все варианты, – пояснил Атир. – Проверим. Отрицательный результат – тоже результат.
Астора Бунди повернулась к гостям. Киэй заметил, сколь изящная и гордая у неё осанка. Даже в столь преклонном возрасте этой женщине удалось сохранить ту грацию, которую взращивали в ней с самого детства.
– Господа, – глубоким голосом начала дама, – я отпущу Бендиду.
– И на каких же условиях? – недоверчиво спросил Киэй.
– Я отпущу Бендиду безусловно, – ответила дама и снова отвернулась к окну. – Благодарю вас за визит и за свечи. Остальные я погашу сама.
***
На следующий день Киэй и Атир дожидались своего рейса на Торонто в межконтинентальном аэропорту Амстердама –
Маворский сообщил Киэю, что из-за проблем с роботами-помощниками уже несколько дней рейсы до Торонто отбывают с опозданием, так как вычисления, которые осуществляет искусственный интеллект, перепроверяют люди. Это не успокоило старого языковеда.
Работники аэропорта ещё не подошли к кассе, поэтому Киэй и Атир, как и прочие пассажиры, просто стояли в ожидании, разговаривая о грядущем полёте. Через минут двадцать пришла и Бендида. Здесь, в большом зале, она выглядела совсем не так, как в сумеречном доме, в лабиринте старых вещей. На ней были высокие чёрные сапоги, зелёные замшевые штаны и кожаная куртка. Волосы скрывал яркий салатовый платок. Киэй заметил, что платок добавил её образу той женственности, которой так недоставало холодной служанке с идеальным телом. Если раньше, глядя на Бендиду, возможно было думать только о правильных формах, не вызывающих ничего, кроме пустого желания, то теперь женственность, словно оттепель, растекалась по ней от этого платка, оживляя правильные изгибы тела и наполняя их смыслом. Не был бы Киэй старым опытным волком – не заметил бы он тогда изменений в Атире. Молодой человек спрятал коммуникатор в карман своего серого пальто и немного выдвинул вперёд нижнюю челюсть, чтобы казаться мужественнее и суровее. Взгляд его стал серьёзным. Сыщик хмуро глядел по сторонам и держал ситуацию под контролем. Смотреть на Бендиду он позволял себе только тогда, когда она отворачивалась. Видимо, боялся встретиться с ней взглядом.
Как только документы проверили, пассажирам предложили пройти к трапу. Следуя по длинному стеклянному коридору, люди видели ожидавший их летательный аппарат. Нет, это чудо техники оказалось совершенно не таким, как обычный самолёт. Аппарат походил на гигантскую белую таблетку, вытянутую капсулу с заострёнными концами. Посередине находились два отверстия, за которые эту капсулу поднимали два стационарных крана. Несколько роботизированных руку держали наготове неровные иттриевые пластины, которые перед самым запуском накладывали на летательный аппарат; они служили некой высокотехнологичной защитой. Окон в летательном аппарате не было. На гладком фюзеляже красовалось лишь название машины – «Флинтерия».
Люди прошли по стеклянному коридору, где их обдали дезинфектирующим паром, и оказались на взлётной полосе. Вдалеке взлетали и приземлялись обычные самолёты. Дружелюбные стюардессы в респираторах вежливо указывали гостям путь по зелёному ковру. Обернувшись, Киэй увидел, как за стеклом, из здания аэропорта, на них смотрят. Любознательных господ интересовало, как стартует первый и единственный в мире аппарат, способный двигаться по фотонному следу на невообразимые расстояния с непостижимой скоростью.
Когда все пассажиры заняли свои места на борту «Флинтерии», дверь закрылась, и на секунду всё вокруг поглотила тьма. Потом зажглось освещение. Из кабины пилота вышел командир экипажа. Он бодро поприветствовал всех, пошутив, что через несколько минут отправится пить чай, так как работать ему больше не надо: «Флинтерия» передвигается сама и не требует никаких действий от пилота. Весёлое настроение этого шутника сняло напряжение тех, кто тревожился перед полётом. А если у кого и остались ещё плохие мысли, то их развеяли мягкие кресла, приятный свет, еле слышная мягкая музыка и вежливые молодые стюардессы в забавных респираторах. Атмосфера располагала к спокойствию и безмятежности.
Перед каждым пассажиром открылся небольшой экран, где схематически показывали процессы, происходящие с летательным аппаратом. Первая фаза, длившаяся около пятнадцати минут, вызвала наибольшее волнение пассажиров. В это время «Флинтерию» подняли краны, а руки-роботы заковали её в иттриевую броню. Потом краны приподняли нос аппарата до нужного угла относительно горизонта. В этом положении аппарат простоял минут пять: компьютеры и люди перепроверяли данные. Затем на дисплее Киэй увидел, как из «носа» самолёта вперёд устремляется луч света. Раздался глухой хлопок, и, как показалось пассажирам, было небольшое встряхивание. В следующий миг Киэй заметил, что изображение на дисплее изменилось. Теперь задним фоном стало звёздное небо. Командир экипажа по громкоговорителю сообщил, что первая фаза полёта завершена: сейчас они находились на околоорбитальной станции, где требовалось изменить угол наклона «Флинтерии», чтобы приземлиться в Торонто. Необходимо это было потому, что аппарат передвигался только по прямой. Вначале луч света «чертил» летательному аппарату будущий путь, а потом совершался почти мгновенный прыжок по фотонному следу этого луча. Из-за изгиба Земли перелёт из Амстердама до Торонто по прямой линии невозможен. Поэтому вначале «Флинтерией» «выстреливали» на орбиту, а затем с орбиты ещё раз «стреляли» вниз, в точку приземления.
Киэй и другие пассажиры немедленно почувствовали лёгкость в теле. Появилась невесомость. Но каждый был надёжно пристёгнут к мягкому бежевому креслу из искусственной кожи. Только яркий платок Бендиды каким-то чудом развязался и полетел, причудливо перетекая в пространстве, изменяя свою форму. Он плавно двигался над головами людей, покоившимися на спинках высоких кресел. Некоторые пассажиры поднимали руки, чтобы поймать этот салатовый платок, но он каждый раз проплывал мимо, словно птица, которой невозможно завладеть по желанию. И всё время, пока аппарат менял угол наклона, платок Бендиды парил в воздухе. Эта яркая деталь приковала взгляд пассажиров и заставила всех забыть о том, что сейчас они в тысячах километров от земной поверхности.
Раздался ещё один глухой хлопок. Летательный аппарат заметно тряхнуло, а салатовый платок Бендиды медленно опустился в проход между сидениями. Минут через двадцать дверь в задней части «Флинтерии» открылась, и пассажиров пригласили на выход в аэропорту Торонто.
– Процесс телепортации завершён, – сообщил из динамиков голос стюардессы.
– Как вам такое, господин Киэй? – обратился к коллеге Атир, когда они выходили из «Флинтерии». – «Телепортация»! Не раздражает такое слово? Не лучше бы заменить на «перемещение»?
– Пойдёт и «телепортация», – отмахнулся Киэй, слишком встревоженный произошедшим.
– Эх, всего лишь один балл по «ШРЯК», – засмеялся Атир, но тут же смолк и принял серьёзный вид, заметив рядом Бендиду.
«Движение по световому следу! Это ли не предел прогресса и человеческой мысли?» – думал Киэй, спускаясь по трапу. Как и все остальные пассажиры, он не мог знать ответа. Но мысли о том, как далеко можно улететь с такой технологией, будоражили сознание каждого, кто приземлялся в Торонто на таких аппаратах. И всё же эти мысли – и о шутках Атира, о платке Бендиды, о невероятном фотонном следе – таяли при осознании того, что Киэй оказался здесь, в «Сотружестве», в обществе, которое ещё раз кидает истории вызов и пытается отойти от разделения людей на богатых и бедных. Новый социализм «Сотружества»! Вот он! Общество будущего, которое для Киэя всю сознательную жизнь казалось ушедшим в безвозвратное прошлое.