Фолкнер

Грибанов Борис Тимофеевич

Бун подбивает Лушьюса, пока нет никого из старших, съездить на машине в Мемфис. С ними увязывается и негр Нэд, один из конюхов мистера Марри. Так начинается это необычное путешествие, полное самых неожиданных приключений.

В Мемфисе они останавливаются в публичном доме мисс Ребы, тоже знакомом читателю по нескольким фолкнеровским романам, и мальчик оказывается свидетелем быта проституток, сутенеров, посетителей публичного дома.

Нэд обменивает автомобиль на краденого скакового коня, потом все они отправляются в другой город, где устраивают скачки с Лушьюсом в качестве жокея.

Весь этот жестокий жизненный опыт лавиной обрушивается на мальчика. Как объясняет уже

старый Лушьюс, рассказывая своему внуку об этих приключениях своего детства: "Мы должны быть подготовлены к опыту, знанию, постижению, а не так, чтобы нас ни с того ни с сего хватили по голове дубиной в темноте, как делают разбойники, бандиты. Не забудь, мне было всего одиннадцать. Существуют на свете поступки, обстоятельства, ситуации, которых не должно быть, но они есть, и нам их не избежать, да мы и не захотели бы их избегнуть, даже если бы имели такую возможность, потому что они — тоже часть поступательного Движения, они означают участие в жизни, саму жизнь. Но они должны открываться нам тактично, пристойно. Мне же приходилось узнавать слишком много сразу, слишком быстро и без всякой помощи; мне некуда было поместить эти знания, не было во мне еще подготовлено такого вместилища, гнезда, куда бы принять все это безболезненно, без мучений".

В этом недолгом путешествии Лушьюсу приходится столкнуться с самыми разными людьми — с доброй и трогательной проституткой Корри, которую на самом деле зовут Эверби, и с ее племянником Оутисом, отвратительным, испорченным до мозга костей подростком, в котором все задатки будущего Флема Сноупса или гангстера Пучеглазого, с исполненным внутреннего благородства старым негром дядюшкой Паршемом и его сыном Ликургом, с гнусным расистом полицейским Батчем. Мальчику приходится увидеть изнанку жизни, самые неприглядные ее стороны в том обнаженном и циничном виде, как они бытуют в публичном доме, с насилием, с мерзостью отношения расистов к неграм, но и с добротой, с человеческим достоинством униженных, с их готовностью помогать людям.

"Я почувствовал стыд, что существует такая причина для страха за дядюшку Паршема, которому и впредь придется здесь жить; ненависть (ненавидел не дядюшка Паршем, а я) ко всему этому, ко всем нам за то, что мы такие жалкие, хрупкие жертвы нашей собственной жизни, нашей необходимости жить этой жизнью, — к Эверби за то, что она такая уязвимая, такая беспомощная и притягательная жертва, и к Буну за то, что он уязвим и беспомощен, и позволяет превращать себя в жертву, и к дядюшке Паршему и Ликургу за то, что они живут там, где принуждены жить, и волей-неволей видят, как ведут себя белые люди, — точь-в-точь как, по утверждению этих белых, ведут себя только негры, — ненависть, во всем подобную той, какую я чувствовал к Оутису за его рассказ об Эверби в Арканзасе, и к Эверби за то, что она так беспомощна и так притягательна для измывательств над человеческим достоинством, о которых он мне рассказал, и к себе за то, что слушал его, хотел слушать, хотел все узнать и понять; ненависть за то, что это не только есть, но и не может не быть, всегда будет, пока не прекратится жизнь, пока род человеческий составляет часть жизни".

И несмотря на всю грязь, все скотство людей, с которым сталкивается мальчик во время своего путешествия, роман «Похитители» самый светлый во всем творчестве Фолкнера. Уже не говоря о том, что в этом романе, как в доброй сказке, все кончается хорошо — скачки выиграны, автомобиль возвращен законному владельцу, Лушьюс возвращается к своим родителям, проститутка Корри, она же Эверби, выходит замуж за Буна и рожает мальчика, которого она называет Лушьюсом Пристом Хоггенбеком, — в нем просвечивает умудренность человека и

писателя, пришедшего на склоне лет к приятию жизни такой, какая она есть. В этом плане весьма знаменателен последний разговор Лушьюса с его дедом после завершения всех приключений.

"— Как мне это забыть? Скажи — как?

— Тебе этого не забыть, — ответил он. — Ничто никогда не забывается. Ничто не утрачивается. Оно для этого слишком ценно.

— Так что же мне делать?

— Так и жить, — сказал дед.

— Жить с этим? Ты хочешь сказать — всегда? До конца моей жизни? И никогда не избавиться от этого? Никогда? Я не могу. Разве ты не понимаешь — не могу.

— Нет, можешь, — сказал он. — И должен. Настоящий мужчина только так и поступает. Настоящий мужчина может пройти через все. Через что угодно. Он отвечает за свои поступки и несет бремя их последствий".

Трудно избавиться от ощущения, что, когда Фолкнер писал «Похитителей», он не только испытывал радость возвращения к собственному детству, но и думал о своих внуках, хотел оставить им в этом романе нечто вроде духовного завещания.

Во всяком случае, работа над «Похитителями» доставляла ему радость. Рассказывая своему молодому другу в Виргинском университете Джозефу Блотнеру о новых главах, он начал вдруг от души смеяться: "Эта книга, — объяснил он, — становится все смешнее и смешнее".

Заканчивал роман он в Оксфорде. В сентябре 1961 года рукопись была уже на столе у редактора, а сам писатель, завершивший работу над своим последним романом, предвкушал свободную от всех забот осень в Шар-лоттесвилле с охотой на лисиц, со скачкой по полям и лесам за бешено лающими собаками, с вечерами у горящего камина в обществе друзей за рюмкой виски, с прогулками с внуками.

Осень действительно прошла беззаботно и приятно. Но в декабре он почувствовал себя плохо — болела спина. Его положили в больницу, и после усиленного лечения он смог встретить Новый год дома, в кругу родных и друзей.

Вопреки своему возрасту и болезням Фолкнер ни за что не хотел сдаваться и менять образ жизни. Уже в первых числах января он отправился верхом на прогулку, и произошло несчастье — легкий снег запорошил дорогу, конь оступился в ямку, Фолкнер упал и тяжело разбился. К этому присоединилось воспаление легких.

Едва выздоровев, Фолкнер стал строить планы на весну — он согласился вновь сотрудничать в Виргинском университете, возобновил свою лицензию на охоту и рыбную ловлю. В своем новом доме в Шарлоттесвилле он задумал построить библиотеку, стал заказывать для нее книги. С особой любовью он начал собирать специальную библиотеку для внуков — он просил друзей достать для этой библиотеки "Остров сокровищ" Стивенсона, "Похождения бравого солдата Швейка" Гашека, сборник стихотворений Броунинга.

К началу весны они с Эстелл отправились в Оксфорд. Здесь он опять занимался своими лошадьми, стал выезжать на охоту, работал над гранками романа «Похитители». В апреле они вернулись в Виргинию.

Здесь он встретился с большой группой студентов, читал им вслух сцену скачек из «Похитителей». Жизнь текла по спокойному, размеренному руслу. Когда пришло приглашение от президента Джона Кеннеди приехать в Вашингтон, где в Белом доме устраивался обед лауреатам Нобелевской премии и другим видным представителям литературы и искусства, Фолкнер сказал: "Объясните им, что я слишком стар, чтобы ехать так далеко ради того, чтобы обедать с незнакомыми людьми". В мае ему все-таки пришлось съездить в Нью-Йорк на торжественную церемонию вручения ему Золотой медали Национального института искусства и литературы за лучшее литературное произведение. Он с трудом высидел там и поторопился вернуться домой.