Фома Гордеев
Шрифт:
– Эх, голова садовая, то есть -капуста!
– сказал Маякин с улыбочкой.
– Ты вот ужо приезжай-ка ко мне, я тебе насчет всего этого глаза открою... надо учить тебя! Приедешь?
– Хорошо!
– Ну вот... А пока что ты на закладке этой держись гордо, стой на виду у всех. Тебе этого не сказать, так ты за спину за чью-нибудь спрячешься...
– Зачем мне прятаться?
– недовольно сказал Фома
– И я говорю: совершенно незачем. Потому деньги дадены твоим отцом, а почет тебе должен пойти по наследству. Почет -те же деньги... с почетом торговому человеку везде кредит, всюду дорога... Ты и выдвигайся вперед, чтобы
Они приехали к месту, когда уже все важные люди были в сборе и толпа народа окружала груды леса, кирпича и земли. Архиерей, губернатор, представители городской знати и администрации образовали вместе с пышно разодетыми дамами большую яркую группу и смотрели на возню двух каменщиков, приготовлявших кирпичи и известь. Маякин с крестником направился к этой группе, нашептывая Фоме:
– Не робей... Хотя у них на брюхе-то шелк, да в брюхе-то - щелк.
И почтительно-веселым голоском он поздоровался с губернатором прежде архиерея.
– Доброго здоровьица, ваше превосходительство! Благословите, ваше преосвященство!
– А, Яков Тарасович!
– дружелюбно воскликнул губернатор, с улыбкой стиснув руку Маякина и потрясая ее, в то время как старик прикладывался к руке архиерея.
– Как поживаете, бессмертный старичок?
– Покорнейше вас благодарю, ваше превосходительство! Софье Павловне нижайшее почтение!
– быстро говорил Маякин, вертясь волчком в толпе людей. В минуту он успел поздороваться и с председателем суда, и с прокурором, и с головой -со всеми, с кем считал нужным поздороваться первый; таковых, впрочем, оказалось немного. Он шутил, улыбался и сразу занял своей маленькой особой внимание всех, а Фома стоял сзади его, опустив голову, исподлобья посматривая на расшитых золотом, облеченных в дорогие материи людей, завидовал бойкости старика, робел и, чувствуя, что робеет, - робел еще больше. Но вот крестный схватил его руку и потянул к себе.
– Вот, ваше превосходительство, крестник мой, Фома, покойника Игната сын единственный.
– А-а!
– пробасил губернатор.
– Очень приятно... Сочувствую вашему горю, молодой человек!
– пожимая руку Фомы, сказал он и помолчал; потом уверенно добавил: -Потерять отца... это очень тяжелое несчастие!
И, подождав секунды две ответа от Фомы, отвернулся от него, одобрительно говоря Маякину:
– Я в восторге от вашей речи вчера в думе! Прекрасно, умно, Яков Тарасович... они не понимают истинных нужд населения...
– И потом, ваше превосходительство, капиталишко маленький - значит, город свою деньгу должен добавлять...
– Совершенно верно! Совершенно верно!
– Трезвость, я говорю, это хорошо! Это дай бог всякому. Я сам не пью... но зачем эти читальни, ежели он, - народ-то этот, - читать даже и не умеет?
Губернатор одобрительно мычал.
– А вот, говорю, вы денежки на техническое приспособьте... Ежели его в малых размерах завести, то- денег одних этих хватит, а в случае можно еще в Петербурге попросить - там дадут! Тогда и городу своих добавлять не надо и дело будет умнее.
– Именно! Но как закричали на вас либералы-то, а?
– Уж такое их дело, чтобы кричать...
Густой кашель соборного протодиакона возвестил о начале богослужения.
К Фоме подошла Софья Павловна, поздоровалась и тихо, грустным голосом говорила ему:
– Я смотрела на ваше лицо в день похорон, и у меня сердце сжималось... "Боже мой, - думала я, - как он должен страдать!"
А Фома слушал ее и - точно мед пил.
– Эти ваши крики! Они потрясли мне душу... бедный вы, мальчик мой!.. Я могу говорить вам так, ведь я уже старенькая...
– Вы!
– тихо воскликнул Фома.
– А разве нет?
– спросила она, наивно глядя в его лицо.
Фома молчал, опустив голову.
– Вы не верите, что я старушка?
– Я вам верю... но только это неправда!
– вполголоса и горячо сказал Фома.
– Неправда - что? Что вы верите мне?
– Нет! Не это... а то, что... Я - вы извините!
– не умею я говорить! сказал Фома, весь красный от смущения.
– Необразован я...
– Этим не надо смущаться...- покровительственно говорила Медынская.
– Вы еще молоды, а образование доступно всем... Но есть люди, которым оно не только не нужно, а способно испортить их... Это люди с чистым сердцем... доверчивые, искренние, как дети... и вы из этих людей... Ведь вы такой, да?
Что мог ответить Фома на этот вопрос? Он искренно сказал:
– Покорно вас благодарю!..
И, увидав, что его слова вызвали в глазах Медынской веселый блеск, почувствовал себя смешным и глупым, тотчас же озлился на себя и подавленным голосом заговорил:
– Да, я такой - что у меня на душе, то и на языке... Фальшивить не умею... смешно мне - смеюсь открыто... глуп я!
– Ну, зачем же так?
– укоризненно сказала женщина и, оправляя платье, нечаянно погладила рукой своей его опущенную руку, в которой он держал шляпу, что заставило Фому взглянуть на кисть своей руки и смущенно, радостно улыбнуться.
– Вы, конечно, будете на обеде?
– спрашивала Медынская.
– Да...
– А завтра на заселении у меня?
– Непременно!
– А может быть, когда-нибудь вы и так просто... в гости зайдете, да?
– Я... благодарю вас! Приду!..
– Мне нужно благодарить вас за это обещание... Они замолчали. В воздухе плавал благоговейно-тихий голос архиерея, выразительно читавшего молитву, простерев руку над местом закладки дома:
– "...Его же ни ветр, ни вода, не ино что повреди -ти возможет: благоволи ему в конец привестися я в нем жити хотящих от всякого навета сопротивного сво-боди..."
– Как содержательны и красивы наши молитвы, не правда ли?
– спрашивала Медынская.
– Да...- кратко сказал Фома, не понимая ее слов и чувствуя, что опять краснеет.
– Они нашим купеческим интересам всегда будут противники, - убедительно и громко шептал Маякин, стоя недалеко от Фомы, рядом с городским головой.
– Им что? Им бы только чем-нибудь пред газетой заслужить одобрение, а настоящей сути они постичь не могут... Они напоказ живут, а не для устройства жизни... у них вон они, мерки-то: газеты да Швеция! Доктор-то вчера меня всё время этой Швецией шпынял: "Народное, говорит, образование в Швеции... и всё там прочее этакое... первый сорт!" Но однако, - что такое Швеция? Может быть, она Швеция-то - одна выдумка... для примера приводится... а никакого образования и всяких прочих разных разностей, может, и нет в ней. Мы про нее, про Швецию, только по спичкам да по перчаткам знаем... И опять же мы не для нее живем, и она нам экзамента производить не может... мы нашу жизнь на свою колодку должны делать. Так ли?