Фонтаны на горизонте
Шрифт:
Обезумевшее от боли животное удалялось на север. Кит терял силы. Грауль снова выстрелил в него. И тут повторилась та же история. Кашалот глубоко нырнул и пошел под судно. Можура увел «Шторм» в сторону. Лебедка вновь выбрала линь с обломком гарпуна.
Курилов с другими моряками рассматривали обломки. Железо толщиной в молодое деревцо было переломлено, как хворостинка. У линии перелома Курилов увидел марку норвежской фирмы. Грауль, охваченный азартом, подбежал к Курилову, ударил ногой в обломок.
— Это позор! — взбешенно крикнул он по-немецки. — Кто
Вот фабричное клеймо, — указал Курилов. Грауль взглянул на него и пробормотал:
Позор тем, кто продает брак! Но в голосе его уже не было прежнего возмущения.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
1
Китов все не было. Капитаны редких встречных пароходов давали путаные сообщения. Там, где они замечали китов, при подходе флотилии их не оказывалось.
Воспользовавшись невольным бездельем, рабочие разделочных площадок отсыпались. Впервые после выхода из Петропавловска они побрились, ходили в чистой одежде.
Дни становились длиннее, а ночи короче, незаметнее. Чувствовался север.
На «Приморье» кончилась пресная вода. Северов привел флотилию в удобную бухту, хорошо закрытую от ветров.
— Эх, благодать-то какая! — проговорил Журба, оглядывая спокойное, как в озере, гладкое темно-голубое зеркало воды, крутые скалистые берега. Изрезанные, они раскрывались перед моряками, показывая у подножия узкие полоски золотистого песка, быстрые ручьи, впадавшие в заливчики и бухточки. В воду падали тени от зубчатых скал, и не одному посмотревшему за борт моряку казалось, что судно не плывет, а летит над каким-то другим, сказочным, опрокинутым миром. Чистый воздух, тишина и прохлада охватили флотилию.
Было как-то непривычно, что под ногами не качается палуба, что в борт не бьет волна, не свистит в ушах ветер.
Но вот послышался какой-то отдаленный, нарастающий гул. Вскоре за отвесным мысом из серого камня показался водопад. Он низвергался с большой высоты широкой лентой, взвихривая водяную пыль.
Вокруг на серых скалах, в расщелинах и на уступах виднелись карликовые деревца, терновник и кусты рябины. Растения стелились по холодному камню, прикрывая его своей яркой зеленью, крепко впиваясь длинными корнями в каждую щелку, углубление, куда занесена ветром земля.
«Приморье» подошло к водопаду. Зеркальную гладь бухты рассекли падающие якоря. Цепляясь за уступы скал, матросы протянули шланги с кормы базы.
Свободные от вахты китобои спешили на берег. Каждому хотелось ощутить под ногами землю, посидеть на траве с бархатными пятнами мха и чешуйчатого лишайника.
Оленька и Курилов, отделившись от китобоев, пошли в сторону по узкому берегу, загроможденному гранитными обломками. Они были рады встрече. Как им много хотелось сказать друг другу!
Давай заберемся на самый верх! — Оленька не скрывала, что соскучилась по Леонтию, что ей сейчас радостно, весело.
И они лезли по крутым гранитным уступам все выше, выше. Не беда, что руки в ссадинах и колени горели от ударов об острые камни, зато как приятно было -вдыхать свежий горный воздух.
И вот они на вершине скалы. Задыхающиеся, с сильно бьющимися сердцами, с горящими лицами, они уселись на траву.
Леонтий рассматривал бухту. Она как бы раздвинула свои берега. Сверху было видно, как сжатая отрогами гор бежит извилистой лентой река и, достигнув обрыва, прыгает сверкающей дугой в залив. Но шум водопада сюда уже не доносился, и вообще не было слышно никаких звуков снизу.
Как в сказке, — проговорила Оленька, хотя ей хотелось сказать совсем о другом, а с чего начать — она не знала.
Она вопросительно посматривала на Леонтия: хоть бы скорее заговорил он о самом главном.
Леонтий почувствовал на себе взгляд Ольги. Он обернулся и встретился с се зовущими главами. Невольно потянулся к ней, но девушка вскочила и увлекла его за собой к небольшой полянке, где блестели в траве крупные синие ягоды голубицы и черные, круглые — ползунихи, а дальше, в изумрудной зелени листвы, были рассыпаны янтарные капли морошки.
Быстрым и в то же время мягким девичьим движением Оленька набрала полные пригоршни голубицы и протянула Леонтию:
На, возьми!
Он взял ее руки вместе с ягодами и тихо, осторожно привлек девушку к себе... Моряк хотел поцеловать Оленьку, но она вырвалась и побежала вниз, к морю.
Оля, Оленька, куда ты, постой! — крикнул Курилов. — Оборвешься!
Девушка исчезла за скалами. Расстроенный, он медленно возвращался на базу. «Неужели я обидел Оленьку? Может, она навсегда на меня обиделась?»
В этот день Леонтий нигде не смог встретить Ольгу.
... Андерсен топтался на берегу, не зная, куда направиться. Его окликнул Грауль. Немец был, как всегда, в спортивном костюме и с фотоаппаратом. Андерсен опытным глазом определил, что карманы Грауля пусты. Значит, придется делить пополам взятую с собой бутылку коньяку. Норвежцу вовсе не хотелось этого делать, и он вяло откликнулся. Лучше распил бы эту бутылку с кем-нибудь из русских.
Немец предложил Андерсену прогуляться и повел его к скалам, ловко находя удобную дорогу. Он шел так быстро и уверенно, как будто уже бывал здесь. Норвежец едва поспевал за ним и в душе проклинал Грауля. С трудом добравшись до вершины, задыхающийся Андерсен свалился на траву.
Какого черта было забираться сюда! — ворчал он, загребая ладонями голубицу и ползуниху. — А впрочем здесь неплохая закуска. — Андерсен улыбнулся, затем ловким ударом выбил из бутылки пробку и протянул вино Граулю: — Прошу!
Грауль несколько раз щелкнул фотоаппаратом.
Отсюда открывается такая чудесная панорама, — сказал он, приближаясь к Андерсену. — Итак, за нашу дружбу!
«Ого! — Андерсен посмотрел на Грауля. — Это неспроста. Я ведь неровня ему. Грауль — птица высокого полета. Какая дружба может быть между мною и этим сынком заводчика и судовладельца, который избрал профессию гарпунера ради спорта или, черт знает, еще ради чего!».