Фонтаны на горизонте
Шрифт:
На востоке показался остров Ратманова, вдали за сизой пеленой угадывался берег Аляски.
Небо было тяжелое, непогодливое. Тучи низко клубились над головой, меняя свои очертания.
— А вот и полярка свои визитные карточки шлет! — пошутил кто-то нз матросов, пряча лицо в воротник полушубка.
Небольшие льдинки мелькали в волнах, со звоном били о борта. Оторвавшись от скрытого где-то за горизонтом ледяного поля, плыли по морю обломки самой причудливой формы.
Грязные льдины, — сказала Горева Орлову и вдруг смущенно взглянула на
На льдинах лежали огромные, с метровыми бело-желтыми клыками усатые моржи. Подняв круглые морды, они смотрели по сторонам и, заметив судно, устремлялись к бледно-зеленой ледяной кромке. С громким плеском звери бултыхались в воде, поднимая каскады брызг. Маленькие шустрые нерпы подплывали к самому борту и, высунув любопытные морды, глядели на моряков круглыми, словно удивленными глазами.
Орлов смотрел за борт, искоса поглядывая на Гореву. Лицо капитана было серьезным. Выходя в рейс, он надеялся, что пребывание на одном судне с Горевой сблизит их, яснее определятся их отношения, но ошибся: Горева держалась отчужденно и избегала разговоров, не касавшихся дела. Орлову невольно пришлось вести себя так же. В то же время он видел, что Нина охотно и много беседовала с Куриловым, весело смеялась над произношением Грауля.
Вот и сейчас она сбежала с мостика и, указывая на льдины с моржами, о чем-то спрашивала Грауля. Немец стал объяснять, и звонкий смех Горевой прокатился над палубой. Капитан ревниво взглянул на них и недовольный ушел в рубку к штурману.
Вернул его на мостик Курилов, находившийся в бочке на фок-мачте:
Фонтаны!
Все стали смотреть в ту сторону, куда показывал Курилов, но там, в туманной дымке, еще ничего не было видно.
На палубе установилось напряженное ожидание. Моряки почему-то переговаривались вполголоса. Грауль возился у пушки.
Наконец, справа, а потом слева по борту показались фонтаны. Еще через несколько минут можно было разглядеть блестевшие в воде спины животных.
Грауль подал команду и приготовился к стрельбе. Началась охота. Курилов спустился с фок-мачты и следил за Граулем, за каждой его командой, движением. Леонтий все больше заинтересовывался гарпунерским делом. Его удивило, что гарпунер не стрелял, хотя кит, повернувшийся боком к судну, представлял собой хорошую мишень. Грауль требовал завести судно в хвост животному, напуганному шумом машины. Шли часы. Кит снова оказался совсем близко: он шел наперерез ходу судна.
Эх, сейчас бы стрелять! — не выдержав, воскликнул Курилов. — Цель-то какая! А?
Но гарпунер вновь приказал, чтобы судно зашло киту в хвост, и только после этого выстрелил. Лишь после четвертого гарпуна кита подтянули к борту. Было решено подарить эту первую добычу у берегов Чукотки жителям чукотского поселка. Тнагыргин с благодарностью принял подарок:
Теперь наш поселок надолго обеспечен мясом и салом.
Чукча взглянул на тушу кита и о чем-то задумался. Оставив его на мостике, Орлов ушел к радисту и передал на базу сообщение о том, что обнаружены китовые стада. Северов ответил: «Снимаемся с якоря. Подарок местному населению одобряем».
«Труд» с развевающимся вымпелом разрезал студеные воды. Он вел на буксире первого кита, добытого на севере — на открытых советскими китобоями летних северных пастбищах морских исполинов. Орлов впервые за время плавания на китобойце испытывал чувство горделивого удовлетворения.
... Встреча с Захматовой взволновала и растревожила старого боцмана. На него нахлынули воспоминания обо всем, что было на норвежской флотилии «Вега». И эти воспоминания ничего, кроме боли и печали, не принесли Журбе. Максим Остапович помрачнел, стал угрюмее, хотя по-прежнему умело выполнял свои многочисленные обязанности.
Увлеченные разведкой китовых стад, занятые трудными вахтами, постоянной борьбой с неспокойными водами, китобои не замечали перемен в характере своего боцмана. Однако это не прошло мимо внимательного, все замечающего Грауля. Уже утром, после посещения моряками берега, гарпунер уловил на себе пристальные и недружелюбные взгляды Журбы.
«Что-то этот боцман слишком часто стал смотреть на меня, — думал Грауль в беспокойстве. — Может, узнал меня? Но на «Веге» мы с ним, кажется, не встречались».
Гарпунер не подавал вида, что заметил внимание боцмана, но был все время начеку. Журба же думал иначе: «Этот немец чужой нам человек. Сколько нам пакостили норвежцы. Права Захматова, что и этот может нам песочку в глаза насыпать».
Боцману не терпелось скорее встретиться с Ли Ти-сяном. Как только китобойные суда сошлись вместе, Журба немедленно поднялся к китайцу. Товарищи встречались редко. Ли Ти-сян всегда был рад Журбе, старался его угостить чем-нибудь повкуснее. Работа по разделке китов не мешала ему в редкие свободные часы заниматься кулинарией.
Вот что, Лешка, — говорил Журба, сидя с Ли Ти-сяном в пустой кают-компании базы, — видел я товарища Захматову, Елену Васильевну. Помнишь, на «Веге» врачом была?
Мадама видел! — воскликнул китаец и заулыбался: — Ай-я-ха, почему моя не знай. Моя шибко его уважай. Как его живи?
Жадно слушал Ли Ти-сян рассказ Журбы о неожиданной встрече, часто перебивал боцмана, то и дело восклицал:
Шибко холосо.
Едва же Журба заговорил о том, как Захматова отзывалась об иностранцах, китаец помрачнел:
Мадама правда говори. Его чужой люди, его наша товалиса нету. Гарпунера Грауля моя знай. Его был «Вега»; моя говори, говори Степанов. Его говори, что моя глаза плохой...
Ли Ти-сян сокрушение покачал головой, с обидой поджал губы. Журба похлопал его по плечу.
— Твердишь ты о Грауле, как сорока, одно и то же. Если бы он был на «Веге», то его больше бы не пустили сюда. Да и я не помню его там.
Ли Ти-сян уже не раз высказывал Журбе свое подозрение, но Журба был глубоко убежден, что его товарищ ошибается.