Форк 1941
Шрифт:
Разделяй и властвуй – этот принцип был подходящ как для Римской, так и для красной, возможно, он доживёт и до времён звёздных империй.
Многие, читавшие послевоенные мемуары бывших бойцов фактически сформированных заново перед войной «национальных прибалтийских корпусов», с ними соглашались – «всё же это было достаточно волюнтаристское и несправедливое решение». Но, дескать – увы, что сделано, то сделано. История не имеет «сослагательного наклонения».
Главный удар врага советское военное руководство «тогда» ожидало на Украине и/или в Прибалтике. А получило его в Белоруссии в «тот раз».
Да и в «этот».
Но сейчас у руководства РККА был набор чит-кодов. Особенно он актуален был и действенен для сей примечательной и трагичной даты. Оставалось суметь реализовать его лучше. Именно в том самом максимальном тактическом варианте. Не допустить успеха немцев на варшавско-минском стратегическом направлении. После которого перед захватчиками лежала прямая дорога на столицу нашей страны и в её центральный промышленный район.
Первым пунктом исторической коррекции стали должные произойти немецкие авиаудары по аэродромам ЗОВО. Именно тут военное руководство СССР, используя подсказки из будущего, в чём-то попыталось реализовать одну из идей популярной предвоенной книги товарища Шпанова – «своевременной встречи немецкой авиационной армады».
Чит-коды из будущего, попытки (в чём-то успешные, в чём-то – нет) исправить «слабые места», усиленная боевая учёба в авиаполках в месяцы перед войной, действия, направленные на улучшение взаимодействия авиачастей и их командования (в первую очередь – по радиосвязи!) и… новые, полуэкспериментальные РЛС РУС-1 и РУС-2, улучшившие работу службы ВНОС. Большинство из выпущенной подобной техники перед 22 июня ушло в ЗОВО и в ПВО Москвы.
В штаб округа 9 июня приехал очень многое знавший «что к чему» представитель ГВС РККА – САМ Жуков, понимавший, что несмотря на всю роль и заслуги то ли его самого, то ли некой копии в «другом мире», здесь – «всё заново», здесь всё – «в первый раз». Ему выдали особые полномочия на тот случай, если, не смотря на всю предварительную работу, генерал Павлов начнёт не справляться и придётся «перехватывать управление». Того присутствие «контролёра» лично от Сталина изрядно нервировало и обижало. Но Герой Советского Союза, получивший это звание «за Испанию» не мог знать истинных причин такого жёсткого контроля. Да, разведка утверждает, что главный удар будет нанесён здесь, да, цифры сводок и потрясающая по детализация дислокация немецких войск (это точно не качественная немецкая липа? – несколько раз ловил себя на такой мысли Павлов) вроде бы говорили об этом. Но почему – за ним «особый пригляд»? Если бы не доверяли, вообще не оставили на округе, должном стать важнейшей первоначальной целью немцев… Павлов не мог знать, что глава государства (весьма смущённый противоречивыми версиями историков будущего насчёт личности генерала и понявший, что предателем тот не был и главные причины поражения ЗОВО не сколько на нём, а сколько в комплексе суммировавшихся причин) лично отправил Жукова сюда, для подстраховки, чтобы результат главного удара немцев в июне 1941 был не так катастрофичен для СССР, как в «тот раз».
Именно так, вдвоём, они и держались все эти дни. Павлов, получивший дополнительные сведения, приготовленные Жуковым, все дни до войны самолично контролировал выполнение всех свежих директив генштаба и процесс выдвижения войск на рубежи обороны.
Ночью 21/22 июня на основном КП ЗОВО в Боровой (7 км от Минска) Жуков, не особо склонный к интеллигентским рефлексиям и самокопанию, всё таки ощутил некую ирреальность от присутствия рядом командующего округа Павлова и начальника штаба ЗОВО Климовских. Тяжело всё же было знать, за что (или «за что?») эти люди, живые, и сидевшие рядом, на расстоянии вытянутой руки, были «тот раз» были расстреляны… Георгий Константинович, с усилием выдрал себя из в конкретно этих, ненужных сейчас воспоминаний из «книг будущего». Он взял себя в руки и выкинул из головы ненужные мысли…
На защищённой закрытой линии связи незримо «висел» из штаба ВВС округа в Минске генерал Копец, получивший ныне после всех структурных изменений 40/41 гг. под свою руку всю авиацию округа и готовившийся к противодействию первому удару немцев по почти трём десяткам аэродромов ЗОВО. В его руках была связь с командными пунктами авиадивизий и авиаполков. Которые, на случай перерывов в связи получили дополнительные инструкции.
Часть сил (мотомехчасти) был заранее выведена из западной части Белостокского выступа, ставшего в тот раз «смертным мешком», в котором они были задушены и «затоптаны» немецкой пехотой и бесславно потеряны на маршах от поломок и под ударами немецкой авиации. А личный состав стрелковых дивизий первой линии обороны ЗОВО, также пополненные до полных штатов и размещённые в окрестностях населённых пунктов Высокое, Бельск, Цехановец, Замбров, Ломжа, Граево, Августов, Липск, Сопоцкин, так же, как и в ПрибОВО, приняли, верные присяге, свою смерть в бою.
Тем кому повезло умереть, а не попасть в плен…
Единственное облегчение для них было в одном из пунктов крайнего приказа, полученных их командирами за несколько дней до войны – уже после того, как они продержаться установленное время, по мере возможности прорываться на соединение со своими. Читая эти приказы, командиры дивизий понимали, что их судьба – ныне умереть за Советскую Родину. И, скорее всего, в ближайшие дни.
Прошедшая ранее эвакуация семей военнослужащих, собственно, об сём сказала им и раньше, а крайняя директива только развеяла остатки сомнений.
Части РККА во втором эшелоне округа готовились противостоять фланговым ударам немцев с севера (если, как и в «тот раз» 3-й танковая группа, шедшая впереди на юге Прибалтики будет успешна с занятием Вильнюса и повернёт далее – как и в «тот раз», в Белоруссию, замыкая тот самый проклятый «мешок») и немецких сил южнее (с идущей впереди 2-й танковой группой, ныне уже потерявшей своего талантливого командира) в районе Бреста. Именно успех двух этих фланговых ударов тогда и обеспечил «белостокский котёл», в котором сгинули погибшими и попавшим в плен (что было фактически одно и тоже – очень мало из них выжило в концлагерях) свыше трёхсот(!) тысяч советских бойцов и командиров кадровых дивизий РККА.
В генштабе РККА очень надеялись, что благодаря всем предпринятым мерам противодействия, первый натиск немцев не будет столь всесокрушающ и стремителен по последствия для страны. И целостная линия фронта сохранится. И даже будет пролегать западнее, чем в «тот раз»
Авиационное сражение, развернувшееся в ЗОВО над советским приграничьем и чуть восточнее, вышло намного ожесточённее, чем в «тот раз». Команды прошли вовремя, сомнений не было, митинги перед строями самолётов на аэродромов таки случались – но короткие и позже.
Множество самолётов сыпалось целыми горящими кусками и уже обломками с небес. В утреннем небе шла схватка в главном воздушном сражении первого дня войны. «Штаффели» авиагрупп люфтваффе против взлетевших им на встречу авиаэскадрилий авиаполков ЗОВО. Повинуясь воле тех, кто методично выполнял план немецкого авиационного наступления. И тех, кто противодействовал ему. С вершиной в виде генерала Рычагова в штабе ВВС РККА.
Знавшим «иное будущее»…
Едва совершив посадку, пополнив боекомплект и топливо, кинув в рот по потребности какой-никакой быстрый и калорийный перекус вроде плиток шоколада и «отлив» ненужное, выжившие лётчики уходили в повторные вылеты, а битва в небесах, несмотря на действия командования с обоих сторон, приобретала черты кровавого хаоса. Перехваты около аэродромов, взлёт и посадка под огнём, хлещущие огненные струи зенитных средств…