Формула господина Арно
Шрифт:
– Ну что скажешь, мой мальчик? Все обошлось благополучно?
– Все в порядке. Акт вскрытия подпишут днем убийства. Я договорился с ребятами, - устало сказал Макс, прислонясь плечом к стене.
– Так что теперь никто ничего не докажет.
– Но что вы узнали?
– Почти ничего. Только начало формулы. Мартелл считает, что этого слишком мало. Но что поделаешь: его стукнули именно по тому месту, по которому не следовало. Я хочу дать вам послушать одну запись и показать то, чего мы добились сегодня.
– И Макс включил стереофон, в который еще по дороге вставил кассету Рокара...
– Я был у министра, - мрачно сказал комиссар Брин, когда на следующий день Макс Карти вошел к нему в кабинет.
– Заварил кашу ты, а расхлебывать ее приходится мне. На кой черт ты связался с этим красным? Знаешь, в чем тебя обвиняют? В разглашении служебных тайн иностранному подданному! Не понимаешь, чем это пахнет?
– Между прочим, этот иностранец - честный человек, в отличие от некоторых других, с которыми мне, кстати, пришлось столкнуться, - спокойно парировал Карти.
– И он оказал неоценимую помощь. Вез него наверняка не удалось бы так быстро распутать дело об убийстве Фредерика Арно и о таинственных смертях в вычислительном центре. Без него не вышел бы я и на Шарца. Сами вчера могли убедиться, когда запись слушали, что это за веселая организация...
– Сначала о Баркаше, - перебил его комиссар.
– Его поведение признали несовместимым с выполнением профессиональных обязанностей. Сегодня наш МИД заявит посольству протест, и Баркашу будет предложено покинуть страну в 24 часа.
– Но это же явная ложь!
– вспылил Карти.
– У нас что, больше нет демократии?
– А когда она у нас была?
– мрачно спросил Брин.
– Кстати, тех двоих американцев высылают тоже. Нашлись люди, которым наглость этих янки стала поперек горла...
– Вышлют этих, пришлют других, - безучастно ответил инспектор, глядя в окно.
– Кишка у нас тонка. Вы же все знаете.
– Да, - кивнул Брин, - ты думаешь, я молчал? Меня никто и слушать не захотел. Боятся они ссориться с американцами, особенно с Декстером. Ему ведь ничего не стоит разорвать все контракты и заплатить нам огромную неустойку. Ее, что ли, заливать в баки? Или воду? Обычную, без порошка Арно? А тебя просто хотели уволить. Но я уперся. У старика Брина все-таки есть кое-какие связи. Однако, прошу тебя, поезжай в горы. Кататься на лыжах. И чтобы месяц здесь носа не показывал. А там, глядишь, постепенно все и забудется...
– Хорошо, - согласился Карти.
– Но я прошу вас обеспечить охрану профессору Мартеллу. Боюсь, что его знаний вполне достаточно, чтобы его решили убрать.
– Это, слава богу, в пределах моей компетенции, - довольно хмыкнул комиссар.
– Обещаю, ничего с твоим ученым другом не случится. Кстати, намекни-ка ему, что можно поднять скандал. Только чтобы не ссылался ни на тебя, ни на меня. Пускай просто обнародует все доказательства, какие у него есть, Это поможет ему, да и нам.
– Брин засмеялся.
– А сейчас иди, и чтобы завтра же духу твоего здесь не было.
Попрощавшись с комиссаром, Карти пошел к себе, сел за стол, обхватил голову руками и поморщился, словно от приступа зубной боли. На душе было муторно и противно.
– Да бросьте. Макс, не расстраивайтесь, - Баркаш хлопнул его по плечу.
– Не так уж все плохо.
Они сидели в совсем еще недавно уютном кабинете журналиста. Времени на сборы ему дали не так уж много, и друзья из посольства наспех укладывали чемоданы, пихая в них все подряд без разбора. На письменном столе высился ворох еще не разобранных газетных вырезок, черновиков и блокнотов.
– Вы, Макс, сделали все, что могли. Я - тоже. А Мартелл, а ваш Брин? Все мы старались в меру своих возможностей. И сообща мы добились главного - этим мерзавцам не удалось и не удастся похоронить идею Арно, не удалось замолчать открытие. Пусть через несколько лет, но секрет формулы Арно откроют. Ведь главное - что прецедент был, что такое возможно! И значит мы победили.
– Все равно, мне мерзко и стыдно, - честно признался Карти.
– Хотя бы перед вами.
В дверях кабинета показалась массивная седая голова профессора Мартелла.
– А, Герберт, очень рад вас видеть, - поднялся навстречу Баркаш. Пришли помогать упаковывать чемоданы?
Профессор вежливо поздоровался.
– Не думайте, Петер, что ваша высылка пройдет для них даром. Завтра же вся левая печать начнет клевать МИД. Между прочим, группа депутатов собирается внести запрос в парламент. Раз уж мы твердим о демократии, так надо показать ее в действии...
– Кстати, насчет печати, - сказал Карти.
– Не кажется ли вам, что пора рассказать в солидной газете обо всем, что вам известно? Ведь эта международная банда очень опасна. Декстер просто не может не знать, что вы располагаете сведениями, о которых, по его мнению, не должен знать никто. А если они станут достоянием гласности...
– То Декстеру и "всемирной элите" уже не будет смысла связываться с профессором Мартеллом, - подхватил Баркаш.
– Да, это так. Только кто опубликует вашу статью? Я смог бы напечатать ее у себя...
– Нет, это никого не устроит, - покачал головой профессор.
– Статья должна появиться только здесь, в нашей печати. Иначе тут же начнутся вопли, что это "красная пропаганда". Но ни один из наших так называемых "свободных" редакторов ее не возьмет. Пожалуй, я обращусь в "Ежедневную рабочую газету". Им Декстера бояться нечего. Никто, кстати, не поддерживал меня прежде так последовательно, как они. Думаю, не подведут и на этот раз"
– Вы правы, профессор, - согласился Макс.
– И еще одна вещь... Для убедительности вам наверняка потребуются точные факты. Смело ссылайтесь на меня. Как-нибудь переживу...
Статью профессора Карти прочитал уже в горах. Кончалась она такими словами:
"Ученые мира! Вам, вашему таланту и знаниям вручаю я начало формулы талантливого изобретателя, открывшего тайну, способную изменить мир, сделать его лучше и чище. Не позволяйте декстерам и шарцам похоронить ее, как они делали уже не раз. Ведь они настолько ослеплены своей жадностью, что не видят, к краю какой пропасти катятся, увлекая за собой остальных".