Формула любви
Шрифт:
И пока я думал об этом, тоже, кажется случайно прикорнул.
– Эй, очнись, недомертвяк! Твой чай уже остыл. – Себастьен кинул в меня монеткой, которая попала точно в цель – мне в лоб. Он рассмеялся.
Неожиданное пробуждение, почти как у Дали в его невероятно странных картинах.
Я открыл глаза – все та же китайская чайная, и сосредоточенность мыслей теряет свои четкие очертания, расплываясь туманом.
– Расслабься. Знаешь, если ты думаешь, что ты один такой избранный, то нет. Мне не хочется тебя расстраивать, но недомертвяки, такие как ты – их очень много тут. – Себастьен ковырялся зубочисткой во рту. – Кто по собственной воле, кто – случайно. Просто ты их не видишь. Знаешь,
– Спасибо, что читаешь мои мысли.
– Вообщем, поменьше думай о себе и своем месте в этом мире. Для тебя это лишь коридор, в котором ты рано или поздно найдешь свою дверь на выход… Где же Мигофу?
Вдали раздался гудок прогулочного катера и одновременно с ним звон китайских колокольчиков над дверью. Я обернулся и увидел в проеме высокого человека в ковбойской шляпе и длинном плаще. Себастьен расплылся в улыбке.
– Ну, вот и он! Мигофу, старый черт! – Он почти спрыгнул со своей лавки, до этого казавшийся тяжелым и грузным, он прямо подлетел к Мигофу и обнял того. – Где тебя носит?!
– Потерялся немного во времени. – Мигофу похлопал старого друга по плечу.
– Во времени?! Аха-ха-ха. Во времени! – Себастьен обнажил свои зубы в заливистом смехе. – Смешно!
Не будучи пока что представленным, я наблюдал за встречей со стороны, присматриваясь к новому гостю. И если я думал, что Мигофу – китаец, то в корне ошибался – индеец: пронзительный острый взгляд, орлиный нос, жесткие черные волосы, выбивающиеся из-под шляпы. Последний из Могикан или майя, или чероки, как их там… Вы знаете их. Представьте любого вождя любого индейского племени в любой современной одежде и вон он перед вами – Мигофу – настоящий потомок тех древних племен, которые намеренно или нет предсказали так и не случившийся конец света. Пожалуй, его могли бы звать или Зоркий глаз, или Орлиное перо, ну, в крайнем случае, Быстрый Олень… Его лицо показалось мне очень знакомым, не хватало какой-то единственной детали, чтобы получилось точное совпадение. Это крутилось у меня в голове, но я все никак не мог вспомнить.
Между тем, он повесил свой плащ и шляпу на вешалку у входа, оставшись в потертых джинсах и черной водолазке, скрывающей его тело почти до самого подбородка, и уселся на скамейку рядом с Себастьеном.
* * *
«Всегда пытаюсь сказать тебе о самом главном, но никогда не получается. Причина очень банальна – тебя нет рядом. Каждый прожитый год удаляет нас друг от друга. И если я еще в первые месяцы расставания что-то знал о тебе через твоих оставшихся здесь друзей – где ты, что ты, как проводишь свое время, то сейчас я уже могу только догадываться. Но эти догадки мне не приносят никакой радости. А каждый день только добавляет боли.
Ведь мне казалось, что, расставшись вот так и оставив тебя в своем Зазеркалье, я смогу сразу убить двух зайцев, сохранив тебя. Отпечатком, отражением, называй как хочешь, но это не получается. И это следует признать.
И все же, я знаю, что пройдет какое-то время, и ты будешь со мной. Я безраздельно верю в правильность Формулы любви, явившуюся мне в ночи. Она мне поможет тебя вернуть. Только не надо торопиться, надо подождать. Или… чем дольше ждешь, тем больше в мыслях сомнений? – а вдруг не надо, не стоит и не положено? И в груди зияет дыра, такая большая, что голубь может пролететь, не складывая крылья на бреющем полете.
Я постоянно пытаюсь отвыкнуть от мыслей о тебе, все время пытаюсь начать жить без тебя, но не получается. И уже не прошу прощения. Потому что бесполезно, бессмысленно. Потому что не у кого.
Знаю, что потерял бриллиант. Найти второй такой просто невозможно ни за что и никогда. Каждый бриллиант имеет лишь одну – свою оригинальную огранку. Второго такого нет во всем свете. А даже если и есть похожий, то он не нужен только лишь по той причине, что есть тот, первый, который любишь давно и всем сердцем. Второй – он не такой. Он другой, совсем другой, даже если и похож на все сто внешним видом, привычками, запахом. Он будет лишь похожим двойником, клоном, но в этом не будет настоящей любви и настоящего счастья.
А ведь я всегда хотел сделать тебя счастливой, Диана! Пусть даже отрекаясь от своего собственного счастья. И это, несмотря на то, что счастье должно принадлежать обоим. Так говорят книги, об этом снимают фильмы, пишут картины, наконец. Но в жизни, со всем ее неприглядным изможденным глянцем, получается совершенно иначе – время позволяет наслаждаться только одному, второй – лишь участник этого торжества. Грустный и одинокий.
И поэтому мне часто не спится. «Боже, что же случилось? Что же случилось с тобой? – шепчу я каждую ночь, давясь горячими слезами, не в силах заснуть. И молюсь. – Пусть у нее все будет хорошо. У НЕЕ. Мне не надо».
В распахнутые створки балкона дул теплый ветер с залива, раскачивая легкие занавески и переворачивая страницы дневника, выпавшего из рук Дианы. Сквозь сон до нее доносился утренний гул улицы, звонких речных трамваев, крики голодных чаек, срывающихся из поднебесья прямо в воды Гудзона за очередной добычей, показавшейся на поверхности.
Сегодня ночью она долго не могла заснуть, и курила одну сигарету за другой, пока вдали не замаячил рассвет. И все-таки сон сломил ее силы прямо на том же гостевом диване посреди комнаты. Вчерашние волнения и долгая дорога, тяжелый желтый конверт –слагаемое нелегкой ночи. Даже теперь, когда она спала – все это было очень важно. Наверное, даже слишком важно чтобы забывать об этом.
В дверь постучали. Прежде, чем Диана открыла глаза, прогоняя тяжелые сны, прошло несколько долгих мгновений. Стук повторился.
– Что? – Диана рукой скинула волосы с лица.
– Обслуживание номеров! – раздался молодой голос.
– Не надо, спасибо!
Остатки сна он смахнула холодной водой. Отражение в зеркале желало отнюдь не доброго утра. И где-то там, в глубине комнаты, ветер продолжал листать дневник. Как же она устала!
* * *
Мигофу сделал глоток горячего пуэра из чашки. Себастьен смотрел на него влюбленным взглядом, подставив ладонь под щеку, – уж не знаю, какие чувства связывают этих парней, но мне ли сейчас рассуждать об этом.
– Итак, – начал Мигофу, обняв своими большими ладонями чашку, – Саймон. Я могу рассказать тебе обо всем, что произошло до того момента, как я открыл эту дверь. Впрочем, не думаю, что это стоит делать – ты и так прекрасно понимаешь, что я не шучу. – Орлиный глаз пристально впился взглядом в мое лицо. Ни тени ухмылки. – Два раза повторять тоже не буду – глухим обедню два раза не служат. Все происходит здесь и сейчас, и твое настоящее – этот призрачный мир, а не тот, иллюзорный реальный. Если ты еще не понял – привыкай, так будет легче.