Формула памяти
Шрифт:
Они будут разговаривать и шутить как ни в чем не бывало, словно двое давних хороших знакомых, но в Надиных глазах он угадает ту же печаль и удивление, ту же отчужденность…
Они будут говорить обо всем и лишь одного так и не коснутся — своего прежнего чувства. Потом, уже под конец, когда разговор почти иссякнет, Новиков спросит ее об отце, о майоре Ерошине, и она ответит:
— Собирается на пенсию… Не хочет, конечно, ужасно, мучается. Но ты ведь знаешь моего папу: если Родина требует… раз надо, так надо… В общем, через месяц прощается с армией…
И у Новикова вдруг сожмется сердце от запоздалой
Они с Надей и простятся как хорошие знакомые, все еще не понимая, что произошло, простятся, чтобы уже не встречаться больше никогда…
Ничего этого не знал Новиков.
И потому он еще некоторое время всматривался в темноту, где растворилась цепочка огней, где исчез поезд, увозящий Надю. А потом встряхнулся, поправил автомат и снова зашагал вокруг продовольственного склада.
ПРОИСШЕСТВИЕ НА ПЯТОМ ПОСТУ
1
Взвод заступал в караул. Рядовой Ветлугин, готовясь к этому событию, снаряжал патронами магазин автомата. Патроны, выданные старшиной, тускло поблескивая, лежали перед ним. Ветлугин подхватывал очередной патрон, заученным движением вгонял его в магазин, большим пальцем нажимая на гильзу и ощущая легкое сопротивление скрытой в корпусе магазина пружины. Эту нехитрую привычную операцию он проделывал быстро и ловко, с удовольствием — словно семечки щелкал.
Сегодня с самого утра у Ветлугина было хорошее настроение.
Вообще, о ветлугинском настроении в роте ходили анекдоты, целые забавные истории. Особенно любили рассказывать их новичкам, людям непосвященным, солдатам из других рот, тогда уж на подробности, порой самые невероятные, не скупились — и рядовой Ветлугин начинал выглядеть этакой ротной знаменитостью, личностью почти легендарной.
Рассказывали, например, что однажды, когда роту инспектировала комиссия чуть ли не из самой Москвы, на вопрос генерала: «Как настроение, товарищ солдат?» — Ветлугин без заминки ответил: «Ничего, спасибо. А у вас?» И генерал будто бы не нашелся что сказать и только посмотрел на Ветлугина долгим запоминающим взглядом.
На самом деле ничего подобного не было, никакого личного разговора, пусть даже состоявшего всего из трех коротеньких фраз, между генералом и рядовым Ветлугиным не происходило — Ветлугин лишь прокричал, как положено, вместе со всей ротой в ответ на генеральское приветствие «Здравия желаем, товарищ генерал!» — вот и все.
Анекдоты же, которые рассказывали про него в роте, имели совсем иное, гораздо более простое происхождение.
Случилось это, когда Ветлугин еще только появился во взводе лейтенанта Безбеднова.
Стояло самое скверное время года — промозглый декабрь: пасмурные дни, ранние сумерки, команда дневального «Подъем!», когда на дворе еще и не собиралась рассеиваться глубокая ночная темень… Все это нагоняло на Ветлугина тоску и ощущение собственной неотличимости, затерянности среди сотен таких же, как он, ощущение, будто никому и дела нет, что ты не похож на остальных, что у тебя есть свои желания, свои склонности, способности, может быть даже таланты, — здесь ты начинаешь жизнь словно бы заново, жизнь, протекающую по иным законам, чем те, к которым
До армии, на «гражданке», Ветлугин отпустил маленькие усики, у него были густые волосы, начесанные низко на лоб, почти к самым глазам, — здесь он лишился этих своих отличительных внешних признаков и вдруг обнаружил, как невыразительно, как схоже со всеми остальными его лицо!
До армии, еще в школе, он считался остроумным парнем, во всяком случае однажды даже довел до слез своими остротами молоденькую англичанку — здесь же вдруг почти утратил свою склонность острить. Впрочем, даже если он и пытался на замечания старшины отвечать остротами, старшина всякий раз неизменно реагировал совершенно одинаково. «Острить, Ветлугин, будете дома со своей тещей, — говорил он мрачновато. — А еще поболтаете — заработаете наряд вне очереди».
Что касается командира взвода, лейтенанта Безбеднова, то почему-то Ветлугин долгое время не был даже уверен, что тот помнит его фамилию. Да стой перед ним самим тридцать гавриков, в одинаковых гимнастерках, одинаково остриженных, с одинаково торчащими ушами, разве сумел бы он запомнить, кто там Смирнов, кто Сидоров, а кто Чижиков?
Лейтенант Безбеднов являлся перед строем чисто выбритым, подтянутым, офицерская форма — не настолько новенькая, чтобы выдавать в нем вчерашнего выпускника училища, но и ношенная, казалось, лишь ровным счетом столько, сколько понадобилось для того, чтобы она стала его, лейтенанта Безбеднова, неотъемлемой частью, чтобы он чувствовал себя в ней легко и свободно, — эта офицерская форма всегда сидела на нем как-то особенно щегольски. Казалось, он являлся к своим подчиненным, чьи гимнастерки были мешковаты, а пилотки сами собой вечно сбивались на затылки, из какого-то другого мира — до того ли ему было, чтобы отличить, выделить Ветлугина среди остальных?..
Очень скоро Ветлугин убедился, что ошибался. Как-то их отделение занималось расконсервацией радиостанции. Вооружившись ветошью, солдаты старательно снимали толстый слой смазки. Подобную работу, грязную и кропотливую, Ветлугин не любил — возни много, пока доберешься до каждого переключателя, до каждого винта, весь перемажешься, устанешь, вымотаешься, а работать на радиостанции потом будут другие — придут на готовенькое.
Занятый своими мыслями, Ветлугин и не заметил, как возле него остановился лейтенант. Когда же наконец он увидел взводного, изображать усердие было уже поздно.
— Что-то я замечаю, Ветлугин, вы с ложкой совсем в другом темпе управляетесь, — сказал лейтенант.
— А это когда как, — отозвался Ветлугин. — Я, товарищ лейтенант, человек настроения.
Солдаты, те, кто работал рядом, засмеялись.
— Между прочим, я тоже человек настроения, — с ударением на слове «тоже» сказал Безбеднов. — И запомните: ничто так не портит мне настроения, как вид нерадивого солдата.
Смысл этой фразы не предвещал Ветлугину ничего хорошего, но сказана она была весело, и как ни странно, но именно в этот момент Ветлугин вдруг почувствовал, что между ним и взводным протянулась какая-то ниточка, возникло понимание. Глаза их встретились, и во взгляде лейтенанта Ветлугин уловил интерес, любопытство, словно он, этот взгляд, говорил: ага, вот каков ты! Ну, посмотрим, посмотрим, что будет дальше…