Формула порока
Шрифт:
Зашли в курительную комнату ещё четверо молодых клиентов, и один, подросткового вида, в жёлто-красной полосатой рубашке предупредил:
– Вы правильные пацаны, но вас могут в скворечник определить.
– Ох уж этот Игорь, – Иван Сергеевич перекрестился.
– Агрессивным ты ныне, Игорь, выглядишь, словно прославленный Дон Кихот, – сказал Василий Павлович.
– Наверное, я похож на рыцаря благородством и жаждой справедливости? – переспросил польщённый Игорь, и в его тоне звучали нотки самодовольства и самовосхищения.
– Ты похож на Ламанчского рыцаря тем, что ты такой
Игорь ожидал иное, он сконфузился, и его глаза хлопали удивлённо.
– В какой такой скворечник? – спросил Владимир, предполагая, что существует какой-то карцер, в который помещают злостных нарушителей распорядка лечебного отделения.
– Называют так психиатрическую лечебницу имени Скворцова-Степанова, что находится напротив железнодорожной станции Удельная. Иногда просто говорят: «лежал на Удельной». Значит, побывал в психушке, – пояснил Пётр Петрович серьёзным тоном.
– Один дурной дом, Игорёк, на другой менять – только время терять, – ответил подростку рябой, продолжая хохотать, пока хватало духа. – Пациенты нашего диспансера чувствуют себя там, как среди своих.
– Чего вы здесь так громко гогочете, даже татарина перекричали, может, и нам расскажите?
– Мы, Игорёк, за рыбалку гуторим, про подлёдный лов, про корюшку, – смеясь, произнёс, еле отходя от хохота, Николай Иванович.
– К маршалу Рыбалко отношусь с почтением, – выпалил Игорь.
Установившуюся было тишину прервал Василий Павлович:
– Мы говорили, Игорь, и о наркомании. Взрывное распространение наркотиков произошло в Соединённых Штатах в процессе и после войны во Вьетнаме, где многие солдаты и офицеры американской армии пристрастились к наркотикам. Сейчас, по прошествии более тридцати лет можно смело констатировать: миллионы американцев избавились от смертоносной зависимости. И этот их ценный опыт нам бы нужно более действенно перенимать, но…
Василий Павлович сделал паузу, которой воспользовался Игорь:
– Нас потчуют уже использованной жвачкой.
– Ерундой нам закладывают уши, а передовые достижения замалчивают, и все это происходит в рамках гнусного пустословия, – возмутился Николай Иванович.
– А откуда у нас произошёл наркотический взрыв? – в задумчивости спросил парень плотного телосложения, пришедший вместе с Игорем.
– Все, Ростислав, просто – в Афгане наши солдаты и офицеры забивали косяка, а афганские дети знакомили в госпиталях наших раненых героев-интернационалистов с героином, – уверенно объяснил Игорь.
– Много ещё бесовщины и имя им легион, – посетовал Иван Сергеевич.
Соглашаясь, кивнул головой Василий Павлович и объяснил:
– Наши бравые демобилизованные воины развезли эту страсть по деревням и хуторам, сёлам и городам, подобно тому, как американские ветераны распространили эту болезненную привязанность, полученную во Вьетнаме, по фермам и штатам.
– Я знаю по работе наших афганцев, которые совершенно далеки от этого зелья, – громко и очень членораздельно возразил Пётр Петрович.
– Однозначно, мы рады за ваших знакомых, – продолжил Василий Павлович. – Однако в
– Из-за чего? – спросил Пётр Петрович.
– Во время нахождения в Афганистане наших интернационалистов погибло более миллиона афганских душ, – пояснил Василий Павлович прискорбно. – Мы все уверены – ваши друзья совершенно чисты в данном отношении, но у кого-то и сейчас руки в крови по локоть. И этим нашим парням опиум очень оказался нужен, чтобы уйти от реальности, а затем пристрастие они развезли после демобилизации по домам.
Через некоторое время утренний рассвет облагородил окно курительной комнаты солнечным лучом. Оконная решётка при внимательном рассмотрении вместо чёрной оказалась темно-ржавой.
– Завтрак. На завтрак подходите! В отделении завтрак, – донеслось из репродуктора и повторилось.
Эти слова, сказанные приятным женским голосом, подвели черту дискуссии. Курильщики один за другим стали покидать насиженные места.
Владимир зашёл за компанию в столовую, поковырял алюминиевой ложкой горячую, сваренную на воде пшеничную кашу, в которую сверху был положен кусочек белого маргарина. Затем Владимир пошёл в палату ко льву. Надеясь подкрепиться по-настоящему, он достал из своей тумбочки пакет с едой. Когда принялся разворачивать один из свёртков, по ноздрям ударил острый запах сыра. Ему очень захотелось пива, а во рту оказался привкус «Балтики», четвёрки. В горле и во рту запершило, и Владимир сглотнул слюну. Ему показалось даже, что откуда-то сочится запах пива. Он оглянулся по сторонам в поисках источника запаха солода, но все это только казалось. Внутри стоял зуд, а по душе вновь скребли бессовестные кошки. Угнетало отсутствие определённости, и состояние было странным. Вроде бы желудок бурчал и требовал еды, но в горле пища стояла комом и проглатывалась с большим трудом даже с помощью минеральной воды.
Пока лев, получив утренние инъекции, спал, Владимир залез в спортивном костюме под покрывало и решил наверстать упущенное ночью. Устраиваясь удобнее, ворочаясь с бока на бок на скрипучей музыкальной кровати, Владимир действительно уснул.
Разбудил его Виктор Иванович – интеллигентный сосед по палате.
– Вставай, – посоветовал тот. – Начался обход заведующей: подправь чуток кровать, да чтоб из тумбочки меньше торчало посторонних предметов.
Заведующая вошла в сопровождении медицинской сестры и Татьяны Павловны. Медсестра держала в руках планшет со списком всех пациентов отделения, отмеченных карандашом на пластике.
– Оказывается, здесь чище, чем в первой палате, – удовлетворённо сделала вывод Зоя Степановна.
Её руки держали жёлтую шариковую ручку и маленький блокнот с жёлтыми страницами. Она останавливалась у каждой скрипучей койки, спрашивала фамилию пациента, справлялась о жалобах, о самочувствии, обращалась к Татьяне Павловне, чтобы та охарактеризовала процесс лечения вверенного ей пациента.
Виктора Ивановича заведующая твёрдо спросила:
– Участвуете ли в трудовом процессе?
– Регулярно, – последовал ответ.