Формула яда
Шрифт:
Шептицкий, по словам Костя Панькивського, «выслушав отца Гриньоха, которого он знал как своего воспитанника и кандидата в профессора теологии, осенил воинов крестным знамением и дал свое благословение будущему правительству самостийной Украины, о создании которого ему доложил Гриньох. В палатах митрополита поселился известный во Львове профессор университета в Кенигсберге, а в то время гауптман вермахта в отделе контрразведки (абвер) доктор Ганс Кох».
Вдумайтесь, сколько цинизма в этих признаниях!
На улицах Львова льется кровь, укрываясь от пуль разъяренных фашистов, пытаются пробиться на восток матери с плачущими детьми, националисты заодно с эсэсовцами добивают раненых в госпиталях, а тут под одной крышей мирно соседствуют старый митрополит, сотни тысяч раз повторявший в проповедях известную заповедь: «Не убий», и опытный разведчик гитлеровской Германии Ганс Кох!
Со временем, осенью 1944 года,
«Ворвавшись 30 июня 1941 года в город Львов, гитлеровские захватчики в тот же день начали производить массовые расстрелы, грабежи и аресты не успевших эвакуироваться мирных советских граждан.
Пьяные орды вооруженных немецко-фашистских головорезов рыскали по улицам города, хватали на улицах жителей, врывались в дома, грабили и убивали без разбора— мужчин, женщин, стариков и детей. Этот кровавый разгул в течение первых шести дней пребывания гитлеровцев на территории города происходил беспорядочно и беспланово, но вдохновлялся и поощрялся командованием проходивших военных немецких частей. Затем оккупанты начали устанавливать «порядок новой Европы» и с планомерной методичностью истреблять мирное население».
Одной из таких частей и был пресловутый легион «Нахтигаль», который ворвался на улицы Львова под общим командованием будущего министра боннского правительства Теодора Оберлендера. «Черные списки», составленные заранее участниками легиона «Нахтигаль», уже были переданы эсэсовцами из «эйнзатцгруппы» 17-й армии вторжения вермахта, и они, заняв под свой штаб здание «Бурсы Абрагамовичей» на Кадетской горе во Львове, готовились к операции.
Одним из первых, кого украинские националисты занесли в свой «черный список», был профессор начертательной геометрии Львовского политехнического института Казимир Бартель. Сложным и очень противоречивым был жизненный путь этого ученого и политического деятеля. Сын слесаря из города Стрый, Казимир Бартель благодаря своим незаурядным способностям выбился в люди, стал профессором и трижды, с 1926-го по 1930 год, был премьер-министром польского правительства. К чести профессора следует сказать, что, используя трибуну польского сейма, он несколько раз выступал против роста шовинизма в стране, против национального угнетения и дискриминации в получении высшего образования. Не случайно фашиствующие студенты во Львове после одного из его выступлений пустили гулять по городу свинью, написав дегтем на ее щетине: «Бартель», и забросали профессора на его лекции гнилыми яйцами.
Будучи общественным деятелем буржуазной школы, Казимир Бартель тем не менее после революционных событий во Львове весной 1936 года писал в одной из газет: «Это уже не просто волнения. Это пахнет революцией!»
Националисты из легиона «Нахтигаль» с желто-голубыми нашивочками у плеча, не застав профессора дома, привели эсэсовцев на кафедру начертательной геометрии Политехнического института, куда аккуратный профессор, несмотря на военные события, пришел на работу, как в обычное время. Сперва старший по чину офицер СС закрылся с профессором в его кабинете и, пока «соловьи» раскуривали награбленные папиросы в приемной, уговаривал Бартеля занять пост руководителя опереточного правительства, которое бы подчинялось гитлеровскому наместнику в Польше Гансу Франку и помогало бы ему угнетать польский народ. Казимир Бартель наотрез отказался от такого «лестного» предложения и, надо полагать, сказал, что его никак не прельщает роль польского квислинга. Что думал он во время этого короткого, но такого значительного разговора? Незадолго до вторжения Бартель побывал в Москве и повсюду встречал к себе чуткое, предупредительное отношение советских людей. Он знал, что творят гитлеровцы в Польше, и считал ниже всякого человеческого достоинства быть ширмой их варварских действий, направленных к конечной цели — к полному уничтожению польского и всех славянских народов.
...Внезапно распахнулась дверь кабинета, и соратники Бандеры увидели, как эсэсовский офицер выталкивает оттуда Казимира Бартеля, бьет его по седой голове рукояткой пистолета.
Через несколько часов после короткого допроса в гестаповском застенке на улице Лонцкого Казимира Бартеля, полуживого, столкнули в подвал тюрьмы и там расстреляли.
Его жена, принесшая передачу, была единственной из вдов ученых, кому гитлеровцы сообщили о расстреле ее мужа. Когда через два дня, в ночь с 3-го на 4 июля 1941 года, «соловьи» из легиона «Нахтигаль» вместе с эсэсовцами «эйнзатцкомандо» стали арестовывать ученых Львова и расстреляли их поутру в лощине близ By-лецкой, никто из близких 36 убитых долгое время, до освобождения Львова войсками Советской Армии, ничего определенного
Уже после войны мне доводилось беседовать с захваченными гитлеровцами, которые осуществляли во Львове и в других городах Западной Украины карательную политику своего бесноватого фюрера, и все они в один голос заявляли: «Не будь у нас таких верных помощников, как украинские националисты из шаек Бандеры и Мельника, мы были бы слепы в этом чужом краю и не совершили бы столько злодеяний, как совершили при помощи этих наводчиков со знаком «трезубца», которые были наушниками и глазами оккупанта».
Цепь преступлений образует карьеру Степана Бандеры и его сообщников. Когда гитлеровцы были разгромлены в открытом бою Советской Армией и откатились на запад, по совету Канариса, Оберлендера и других кураторов украинского фашизма на тылах наступающих наших войск остались собранные в шайки так называемой «УПА» — «Украинской повстанческой армии», бандеровские отщепенцы, недобитки националистической дивизии СС «Галичина», навербованной из отпетых бандитов при благословении митрополита Шептицкого. Как признают сейчас националисты, легионы «Нахтигаль» и «Ролланд» были зародышами не только этой дивизии, но и той самой «украинской полиции», которая совершала кровавые погромы мирного населения во Львове и за его пределами. Чем занимались бандеровцы в то самое время, когда сотни тысяч честных сыновей украинского народа, действуя в частях наступающей Советской Армии, сражались на улицах фашистской столицы Берлина, добивая фашизм? Воспитанники Степана Бандеры, действуя из-за угла по его наущениям, убивали честных советских тружеников, уничтожали бандеровскими «давками» всех людей, принявших советскую власть как родную мать-освободительницу. Они, эти каиновы дети, наполняли трупами своих жертв полевые колодцы, и еще поныне, разрывая их, находят близкие в затхлой глубине колодезных ям тела своих родных, опутанных колючей проволокой и задушенных «эсбистами» ОУН.
С каждым днем все больше горела земля под ногами у бандеровских выкормышей. Они стали группами прорываться на запад, по дороге убивая честных тружеников Польши и Чехословакии. Это их подлые пули убили героя гражданской войны в России и Испании, участника взятия Зимнего, генерала войска Польского Кароля Сверчевского в горном ущелье близ Ясла. Но сотня УПА «Хрина», совершившая это чудовищное злодеяние, была разгромлена начисто. Кто же был убийцей прославленного генерала, смелого бойца «за вашу и нашу вольность», подлинного пролетарского интернационалиста Кароля Сверчевского? Бывший комендант немецкой полиции в Саноке Воловец, выродок со знаком «трезубца». Бандеровцы убили на шоссе близ Кременца прославленного советского полководца, генерала армии Ватутина. От ударов бандеровского топора, освященного слугами Ватикана, погиб 24 октября 1949 года зарубленный у себя на квартире смелый разоблачитель украинских националистов, верный сын украинского народа писатель Ярослав Галан. О подробностях этого злодеяния мы расскажем ниже.
Но ни это, ни множество других преступлений, совершенных выродками-отщепенцами, не смогли приостановить победное шествие советской власти.
Еще раз в разгроме жалких карликов, пытавшихся затормозить движение народов к светлой жизни, подтвердилось блестящее утверждение марксизма, что политика— это борьба миллионов. Жалкие одиночки гибнут в этой борьбе, сметаются движением миллионных колонн. Украинская народная пословица определяет действия таких пигмеев: «С мотыкой против солнца!» Они пытались замахнуться своей окровавленной мотыкой на солнце и погибли, а солнце, животворящее солнце правды коммунизма, продолжает светить для нас все ярче.