Формула яда
Шрифт:
— Послушайте, я не пойду туда! Не пойду!
— Я вам уже объяснил: у нас здесь свой тайный пост. Для таких доверенных конфидентов, как вы, пане адвокате!
— Откуда вы знаете, что я адвокат? — не на шутку встревожился Гудим-Левкович, глядя на Щирбу узенькими глазами.
— Ну, кто же из местных, от Турки до Сокаля, не знает пана адвоката Гудим-Левковича? — сказал, улыбаясь, полицай и дал знак Журженко, чтобы тот опустил руки.— Ваши блестящие речи в защиту украинских националистов глубоко и надолго
— Куда вы меня ведете? Я буду кричать! — голос адвоката сорвался.
— Только пикни — сразу дырку сделаю! — прошептал Щирба, подталкивая адвоката стволом «вальтера».
Шум карбидных ламп и примусов, темные силуэты раненых, лежащих под стенами на соломе, мрачные своды подземелья — все это окончательно парализовало волю Гудим-Левковича. На прямой вопрос Садаклия: «Какова ваша кличка в гестапо?» — адвокат покорно ответил:
— Щель.
Ни Садаклий, ни Журженко не рассчитывали на столь быстрое признание.
— Понятно. Значит, вы играли роль той самой щели, сквозь которую немцы пытались шпионить за настоящими патриотами? — уточнил Садаклий, выкладывая содержимое бумажника адвоката.
— Так точно!
— У кого вы на связи? — спросил Садаклий, быстро пробегая глазами какое-то письмо на немецком языке.
— У гауптштурмфюрера Энгеля.
— Где с ним встречаетесь? Адрес конспиративной квартиры?
— По средам в пять вечера. На Фюртенштрассе, восемьдесят пять, в квартире лейтенанта украинской полиции Филиппа Вавринюка. Он мне сдал ее до осени. Потом там поселился наш агент Ивасюта.
— Телефон там есть? — спросил Садаклий.
— Так точно! 2-17-54.
— Одно место встречи?
— Нет, почему же,— поправил адвокат.— Иногда я прихожу на Майенштрассе, десять.
— На квартиру к гауптштурмфюреру Кнорру? — Садаклий пристально посмотрел в глаза Гудим-Левко-вичу.
Тот съежился под этим взглядом.
— Да... Откуда вы знаете?
— Кнорр курирует теперь вопросы церкви, не так ли?
— Да, он хорошо ориентируется в церковных делах,— согласился Гудим-Левкович.
— И вхож к митрополиту?
— Да.
— Кнорр присутствует на ваших встречах с Энгелем на Майенштрассе, десять?
— Как правило — всегда.
— Он давал вам задания освещать церковные дела?
— Непосредственно от Кнорра я получил два задания,— сознался Гудим-Левкович.
— Какие именно?
— Он просил меня составить список священников-москвофилов, тех, кто относится с симпатией к Советской России.
— А второе задание?
— Я получил вчера. Гауптштурмфюрер распорядился собрать информацию об отношении униатского духовенства Львова к казни Иванны Ставничей.
— Так... так...— постукивая пальцами по деревянному ящику с наклейками, задумчиво протянул Садаклий. Он аккуратно сложил письмо, положил его обратно
— Видите ли, я пять лет был юрисконсультом митрополита,— разъяснил Гудим-Левкович.— Я вел спорные дела, по его имению, в Прилбичах, судился с лесопромышленниками в Карпатах. Там ведь большие лесные угодья Шептицкого. Митрополит меня хорошо знает, И священников у меня знакомых очень много.
— Где сейчас находится священник Ставничий? — резко спросил Садаклий.
— Его эксцеленция поступил с ним очень милостиво. Вместо того чтобы направить отца Теодозия за его кощунственные выкрики по адресу немецких властей в тюрьму, митрополит объявил его умалишенным. Отца Теодозия отвезли в психиатрическую лечебницу на Куль-парков.
— А что значит это приглашение? — взмахнув письмом, спросил Садаклий.— Откуда вы знаете штурмбан-фюрера Дитца?
— О, я его знаю еще по австро-венгерской армии! — охотно признался Гудим-Левкович.— Он ведь из-под Львова. Мы вместе с ним служили в «Украинской Галицкой Армии», вместе Киев ходили брать в девятнадцатом.
— Куда же и по какому поводу приглашает вас штурмбанфюрер Дитц?
— Сегодня вечером в ресторане «Пекелко» он празднует день своего рождения. Мы старые комбатанты...
— Но ведь ресторан «Пекелко» только для немцев —< «нур фюр дойче»? — усмехнулся Журженко.
— Пан Дитц — человек без предрассудков. Долгие годы он прожил с нами и понимает, что без дружбы с галичанами ему придется плохо,— сказал Гудим-Левкович.
— Кто там будет еще, кроме именинника? — Садаклий опять посмотрел на конверт.
— Коллеги. Друзья...
— Какие коллеги?
— Ну, из гестапо. Из СД. Из криминальполиции...
Был пасмурный, душный вечер. К ресторану «Пекелко» подъезжали машины. Расфранченные гости, выходя из машин, поглядывали на заволоченное черными тучами, мрачное небо, озаряемое за аэродромом Скнилов быстрыми зарницами — предвестниками близкой грозы.
Неоновый бес с вилами у входа синей стеклянной рукой приглашал гостей в «преисподнюю». Гости проходили, подавая приглашения швейцару в золоченой ливрее.
Тот внимательно вчитывался в них и распахивал решетчатые двери. Лестница круто спускалась вниз. По бокам ее, на стенах, были намалеваны пьяные грешники в аду.
Из длинного черного лимузина «майбах» вышел виновник торжества Альфред Дитц, ведя под руку свою любовницу, светловолосую Лили фон Эбенгард. Спустя некоторое время к подъезду ресторана подкатил фаэтон на дутых резиновых шинах. С его подножки соскочил человек, похожий на Гудим-Левковича, одетый в его несколько старомодный костюм и котелок-мелоник.