Формула яда
Шрифт:
Но вскоре семье Галана пришлось вернуться в Галицию, захваченную правительством буржуазной Польши после распада Австро-Венгерской империи. Здесь вплоть до осени 1939 года, когда Красная Армия перешла Збруч, бушевал разнузданный национализм, всячески разжигавшийся и властями панской Польши и зарубежной буржуазией, крайне заинтересованной в том, чтобы не допустить создания единого фронта трудящихся разных национальностей в районах, пограничных с Советским Союзом.
Этому разъединению трудящихся изо всех сил способствовали не только такие профашистские организации, как ОУН — «Организация украинских националистов», но прежде всего греко-католическая, или, как ее было принято называть, униатская церковь. У нее-то, у этой церкви, реформированной иезуитами в конце прошлого века, учились
Кличка «Славко» была присвоена националистическим подпольем сыну униатского священника, бывшему воспитаннику Львовской духовной семинарии Илларию Лукашевичу. Еще в 1944 году Илларий, которому тогда было всего пятнадцать лет, повстречал ярого националиста Ивана Гринчишина. Тот стал снабжать Иллария «подходящей» литературой, настраивать его против советской власти. Гринчишин был уверен, что молодой попович его не выдаст, он знал Лукашевича-старшего — «пан отца» Дениса, который ненавидел всех, кто боролся с униатским мракобесием, стремившимся оторвать Украину от союза с Россией. И вот в семнадцать лет Илларий, на вид такой кроткий, смиренный, что, как говорят в народе, хоть к ранам прикладывай, вступает в «Организацию украинских националистов». Гринчишин организует ему встречу с «провидныком» ОУН, тоже сыном греко-католического священника, Романом Щепанским, по кличке «Буй Тур».
По заданию националистического подполья Илларий распространяет антисоветские листовки, призывающие население сорвать выборы в Верховный Совет СССР. Осенью 1947 года он поступает во Львовский сельскохозяйственный институт и получает от Щепанского задание: собрать нужные сведения о профессорско-преподавательском составе и студентах. Делается это, конечно, неспроста и отнюдь не по наитию террориста Щепанского.
Захватив у гитлеровского абвера — немецкой военной разведки — и у гестапо списки секретных агентов из «Организации украинских националистов», Центральное разведывательное управление США и британская Интеллидженс сервис без особого труда перевербовывают этих «гитлерчуков», как окрестили их прогрессивные украинцы Канады, и заставляют работать в свою пользу. В Мюнхене и Зальцбурге, в Париже и Вене создаются существующие и поныне украинские националистические центры. Часть бывших коллаборационистов, называвших себя «скитальцами» и «перемещенными лицами», при поддержке американцев и англичан стала во главе так называемых лагерей для «перемещенных лиц». Один из советских офицеров, работавших по репатриации советских граждан, А. Брюханов в своей книге «Вот как это было» свидетельствует:
«Комендант украинского лагеря «Табор Лысенко» Горан в период оккупации фашистами Харькова занимал пост бургомистра. Руки этого мерзавца обагрены кровью советских граждан, замученных фашистами при его непосредственном содействии.
Комендант лагеря «Везерфлюг» в городе Дельменхорс Степан Беляк — в прошлом гестаповец и бургомистр одного из районов города Львова (и, кстати сказать, в период фашистской оккупации — личный друг и соратник Романа Щепанского.— В. Б.).
Комендант украинского лагеря «Биллифельд» Василюк— предатель и палач советского народа с многолетним стажем. В 1919 году он бежал с Украины и с тех пор — в услужении у врагов советской власти. До того, как продался Интеллидженс сервис, служил в гестапо.
В лагере «Мюнстер» комендантом был некто Бреневский, а начальником полиции—Мотрич. Кто же эти люди, облеченные доверием английских властей? Бреневский служил в дивизии СС пропагандистом, а Мотрич при фашистах занимал должность начальника полиции в Тернополе. Нужно ли удивляться, что в лагере «Мюнстер» избивали и убивали «перемещенных», имевших неосторожность объявить о своем намерении вернуться в отчие края?!»
Когда редакция газеты «Радянська Украина» командировала Ярослава Галана специальным корреспондентом на Нюрнбергский процесс, он все дни, свободные от судебных заседаний,
Эта деятельность Галана не прошла не замеченной националистическими центрами, особенно мюнхенским центром так называемых «закордонных частей ОУН», связанных с бандитским подпольем, оставленным в Западной Украине. Некоторые из разоблаченных Галаном украинских националистов вынуждены были бежать за океан — в Канаду и в Соединенные Штаты Америки,— где их поджидали единомышленники, те самые, что уже с конца двадцатых годов финансировали действующего в Европе «вождя ОУН» полковника Евгена Коновальца. И уже тогда, в первые послевоенные годы, в кабаках Мюнхена созревает преступный замысел: Ярослав Галан во что бы то ни стало должен быть уничтожен!
Итак, Славко — Илларий Лукашевич — ведет глубокую политическую разведку в своем институте. Он собирает сведения о национальном составе, партийности преподавателей и студентов, изучает, где они бывают в свободное время, чем интересуются, каким слабостям подвержены. Собранные данные он передает лично Роману Щепанскому, с которым встречается в доме националистки Спивак в селе Сороки Львовские, где приход грекокатолической церкви возглавлял «пан отец» Денис Лукашевич.
— В общей сложности,— как признался впоследствии убийца,— мною были переданы в бандитское подполье сведения на пятьдесят — шестьдесят профессоров, преподавателей и студентов института. Я собирал эти сведения путем личных наблюдений, разговоров со студентами, чтения газет, в том числе и стенных, различных объявлений.
Щепанский и другие вожаки антисоветского подполья, что укрываются в лесных бункерах, хвалят молодого поповича. Сведения, добытые им, уйдут по конспиративной линии связи вверх, доберутся до Мюнхена, а там Степан Бандера, Лев Ребет, Ярослав Стецько-Карбович и другие руководители ОУН получат за них доллары от своих работодателей из Центрального разведывательного управления США и западногерманской шпионской службы генерала Гелена. Илларий Лукашевич получает новое задание.
Глубокой ночью, когда пустеют улицы старинного Львова, он крадучись, чтобы не заметил дворник, выходит из своей квартиры на Ризьбярской, держа за пазухой бумажный сверток. Только в январе — феврале 1948 года он разбросал двадцать листовок на улицах Львова, площади святого Юра, около Стрыйского парка. Листовки должны были создать видимость, что в городе существует большая, хорошо законспирированная подпольная организация. На деле же вся эта грязная стряпня сочинялась и печаталась далеко-далеко за городской чертой, -в глубоких, затерянных в лесах, вонючих тайных «схронах».
Разбросанные листовки не производят впечатления. Люди подбирают их по утрам, идя на работу, и либо сдают в милицию, в органы государственной безопасности, либо просто бросают в мусорные ящики.
Тогда, по совету Щепанского, Илларий выписывает домашние адреса наиболее активных студентов, преподавателей, партийных работников института и рассылает им в закрытых конвертах подметные письма, полные угроз. В них подполье требует, чтобы адресаты прекратили общественную работу, не вступали в комсомол, не поддерживали начинаний партии и органов советской власти по превращению Львова в крупный индустриальный и культурный центр Украины. В противном случае— смерть!
Такие письма систематически получал парторг Сельскохозяйственного института Пугачев, студенты Калнтовский и Беглай.
У Иллария было два брата—Александр, студент Медицинского института, и Мирон, исключенный за неуспеваемость из Сельскохозяйственного института. Они тоже были связаны с бандитским подпольем. Еще в феврале 1949 года Иван Гринчишин и некий «Довбуш» дают задание Мирону вызвать из Львова Иллария. Тот приезжает. В присутствии Мирона оба бандитских вожака поручают Илларию собрать подробные сведения о Ярославе Галане.