Форсаж в бездну: общество после ископаемого топлива

Хейнберг Ричард

Возможно, неудивительно, что именно во время упадка появится возможность для совместного эволюционного всплеска. Напомним, что на этапе спуска адаптивного цикла есть расширенные возможности для успеха. Большинство людей в наши дни склонны думать о новинках с чисто технологической точки зрения, и это правда, что электронная почта и Twitter могут ускорить социальные изменения - например, помогая организовать мгновенный политический митинг.

Но если каждый день проводить часы в одиночестве перед экраном, это не обязательно ведет к сотрудничеству, и вполне возможно, что мы не сможем рассчитывать на то, что наши портативные устройства продолжат функционировать

в условиях глобального экономического кризиса, сбоев в торговле и нехватки ресурсов. Поэтому, возможно, именно в наших взаимодействиях внутри сообществ из плоти и крови возникнут самые решительные дальнейшие инновации.

Детали невозможно предсказать, но общая схема нашего необходимого кооперативного эволюционного скачка ясна: мы должны развивать повышенную коллективную способность сохранять природные ресурсы, сводя к минимуму наше антропогенное воздействие на экологические системы.

В некоторых отношениях это может оказаться не более чем обновлением традиционных обществ методов управления общими пастбищами или охотничьими угодьями. Но сегодня ставки намного выше: обновленные общие ресурсы должны распространяться на все возобновляемые и невозобновляемые ресурсы, а «менеджмент» должен приводить уровни добычи и сбора урожая в пределы долгосрочной способности природных систем к восстановлению и регенерации.

В то же время, когда потоки энергии сокращаются из-за истощения ископаемых видов топлива, нынешние уровни экономического неравенства станут неприемлемыми. Адаптация потребует от нас поиска способов мирного выравнивания игрового поля.

Создание основы для реорганизации (после фазы выпуска) потребует повышения устойчивости всех наших социальных структур и инфраструктур. В предстоящие десятилетия мы должны разработать низкоресурсные и низкоэнергетические способы удовлетворения человеческих потребностей, одновременно взращивая внутреннюю необходимость удерживать уровни населения в пределах долгосрочной емкости экосистем.

Есть те, кто говорит, что мы, люди, слишком эгоистичны и индивидуальны, чтобы совершить такой эволюционный скачок, и что даже если бы это было возможно, у нас просто слишком мало времени. Если они правы, то это может быть конец истории: мы можем скоро оказаться в «непригодном» мусорном ведре эволюционной истории.

Но, учитывая нашу впечатляющую историю совместных достижений и нашу способность быстро трансформировать наше коллективное поведение с помощью языка (на данный момент с помощью технологии мгновенной связи), очевидно, что у нашего вида есть, по крайней мере, неплохие шансы пережить сокращение населения.

Безусловно, движущей силой эволюции будет кризис. При необходимости адаптируемся. На этом этапе освобождения будет огромный потенциал для насилия. Помните, высвобождение - это фаза цикла, в которой капитал разрушается, и в настоящее время огромные груды человеческого, построенного и финансового капитала ждут, чтобы разрушиться.

Мы созданы для борьбы за осколки. Неудивительно, что многие из тех, кто ощущает ненадежность нашей нынешней ситуации, предпочли стать долбанутыми «выживальщиками». Но для нас дела пойдут намного лучше, если вместо того, чтобы накапливать оружие и консервы, мы будем проводить время, знакомясь с нашими соседями, узнавая, как проводить эффективные встречи или помогая разрабатывать устойчивые местные продовольственные системы.

Выживание будет зависеть от поиска совместных путей, на которых будут делаться жертвы. Дарвин говорит нам, что мы должны развиваться или умереть, и текущие обстоятельства делают этот выбор очевидным. Очевидно, многие думают, что фитнес и эгоизм - это одно и то же.

Но мы попали в наше текущее положение

не потому, что мы слишком хорошо умеем сотрудничать, чтобы достичь коллективной пригодности, а, скорее, потому, что в нашем успехе мы не смогли принять во внимание конечную и хрупкую природу естественной природы систем, которые нас поддерживают. Это правда, что важна индивидуальная инициатива и что групповое мышление может сбивать с толку.

Тем не менее, именно наша способность к социальным инновациям и сотрудничеству для повышения нашей коллективной приспособленности позволила нам зайти так далеко и определить, выживем ли мы и в каких условиях мы адаптируемся к дефициту и реинтегрируемся в экосистемы в предстоящие десятилетия.
– Август 2012 г.

ХОТИТЕ ИЗМЕНИТЬ МИР? ПРОЧТИТЕ ЭТО СНАЧАЛА

История часто делается сильными личностями , владеющими новыми смелыми политическими, экономическими и религиозными доктринами. Однако любые серьезные попытки понять, как и почему меняются общества, требуют изучения не только лидеров и идей, но и экологических обстоятельств. Экологический контекст (климат, погода, наличие или отсутствие воды, хорошей почвы и других ресурсов) может либо предоставить, либо исключить возможности для тех, кто хочет встряхнуть социальный мир.

Это говорит о том, что если вы хотите изменить общество - или заинтересованы в помощи или оценке усилий других в этом направлении, - некоторое понимание того, как именно экологические обстоятельства влияют на такие усилия, может быть чрезвычайно полезным.

Возможно, самый важный ключ к пониманию взаимосвязи между окружающей средой и процессами социальных изменений был сформулирован американским антропологом Марвином Харрисом (1927–2001).

С самого начала усилий по систематическому изучению человеческих обществ в XVIII и XIX веках было ясно, что существуют сильные корреляции между тем, как общества получают пищу (будь то охотой и собирательством, садоводством, сельским хозяйством, животноводством или рыбной ловлей), а также их социальными структурами и представлениями о мире.

Охотники-собиратели обычно живут небольшими странствующими отрядами, имеют эгалитарную социальную структуру и считают мир природы полным сверхъестественных сил и личностей, с которыми шаманы могут контактировать или влиять на них.

Фермеры, с другой стороны, остаются на одном месте и производят сезонные излишки, которые часто заканчиваются субсидированием создания городов, а также классов штатных специалистов в различных сферах деятельности (металлообработка, государственное управление, солдатское дело, банковское дело, ведение бухгалтерского учета и т. Д. ); сельскохозяйственные общества также имеют тенденцию к развитию формализованных религий под председательством иерархического класса священников, работающих на полную ставку.

Эти системные различия и сходства сохранялись на разных континентах и на протяжении веков. Харрис показал, как переход от одного вида продовольственной системы к другому был вызван экологическими возможностями и необходимостью, и уточнил свои взгляды на стратегию антропологических исследований1.

Великолепным произведением Марвина Харриса стала довольно сложная книга «Культурный материализм: борьба за науку о культуре» (1979) .2 Хотя он был вполне способен писать для широкой публики - другие его книги, такие как «Коровы, свиньи, войны и ведьмы» (1974) и «Каннибалы и короли» (1977) были бестселлерами - в «Культурном материализме» Харрис писал для коллег-антропологов. Он использует много технического жаргона и тщательно аргументирует каждый пункт, представляя излишки доказательств. Однако суть теоретического вклада Харриса можно резюмировать довольно кратко.