Форсированный марш
Шрифт:
— Фредди, ты остаешься здесь за старшего. Я передаю командование подразделением тебе.
— Что?!
— Да, именно так. Мне надо отъехать. — Полковник резко повернулся и крикнул офицеру связи:
— Эй, ты!
— Да, сэр?
— Немедленно подъезжай сюда на своем мотоцикле! — рявкнул Макдональд.
Офицер связи тут же натянул на лицо защитные очки и стремительно подкатил к полковнику. Макдональд одним прыжком оказался в седле. При этом полы его килта на мгновение разошлись, обнаружив, что, согласно древней шотландской традиции, лэрд Аберноки и Дерта не носит под килтом трусов.
— Прекрасно! — процедил сквозь зубы полковник. — А теперь жми на газ!
— Слушаюсь,
— Но куда именно вы отбываете, сэг? — воскликнул Фредди Рори-Брик. Все его хваленое самообладание словно ветром сдуло.
— В Лондон, — прокричал в ответ полковник. Мотоцикл уже отъезжал, и его слова донесло до ушей майора порывом ветра. — Я собираюсь переговорить с его высокопревосходительством.
— О, Боже, — простонал в отчаянии майор и схватился за голову.
Глава девятая
Не один полковник Макдональд был сильно озабочен в это воскресенье 16 августа 1942 года. В тот же самый день оберштурмбаннфюрер Гейер по кличке Стервятник и гауптштурмфюрер Куно фон Доденбург скакали на взятых напрокат лошадях по дороге, которая практически без всяких поворотов соединяла Бракемонт с Берневалем. Для любого французского крестьянина, который, по своему обыкновению, вышел в этот воскресный день поохотиться на кроликов, они выглядели, как любая другая пара немецких офицеров — безукоризненно чистые, в опрятных и наглаженных мундирах без единого пятнышка, преисполненные сознания собственного достоинства и превосходства над окружающими. Иными словами, они были частью иного, недоступного для простолюдинов мира, никак не связанного с их собственным заурядным существованием.
Однако эти два офицера СС скакали верхом не для собственного удовольствия — они выполняли специальное задание. Когда Гейер приказал фон Доденбургу нанять двух лошадей, он сказал ему: «Конечно, фельдмаршал фон Рундштедт — замечательный стратег. Но с 1918 года, то есть со времен окончания Первой мировой войны, этот старый пердун больше ни разу не появлялся лично на поле сражения — и поэтому не имеет ни малейшего представления о том, что в реальности во время боя все происходит отнюдь не так гладко и слаженно, как думают те, кто планируют ход боевых действий в тиши своих штабных кабинетов. И нам надо самим досконально и окончательно проверить, как выглядит местность там, где предстоят боевые действия с нашим участием, чтобы быть готовыми к любым неожиданностям. К тем, к которым, быть может, не готов фон Рундштедт в своей ставке, расположенной в Сен-Жермен [27] ». Поэтому сейчас оба офицера скакали вдоль дороги, внимательно поглядывая по сторонам и мысленно отмечая любые препятствия, складки и неровности местности, любые возможные источники опасностей и неприятностей, которые могут внезапно возникнуть, когда здесь завяжется кровавый бой.
27
Пригород Парижа.
— Если предположить, что англичане решат высадиться на берег еще перед рассветом, — произнес вслух оберштурмбаннфюрер, — то, я полагаю, военнослужащим батальона СС «Вотан» не стоит опасаться возможных потерь от воздушных налетов.
— В том случае, если мы сами будем строго соблюдать светомаскировку, — проронил фон Доденбург. — Но что вы думаете о возможной угрозе, которую может представлять обстрел французского побережья из главных орудий английских боевых кораблей?
Гейер нахмурился.
— Думаю, что эти снаряды нас в основном не заденут. Они пройдут над нами. Ведь можно с большой долей уверенности предположить, что британские корабли начнут обстреливать прежде всего районы позади батареи, чтобы отрезать ее защитников и не дать возможности подкреплениям подойти к ним. Затем англичане начнут класть снаряды уже в непосредственной близости от самой батареи, чтобы расчистить путь своим десантникам, которые станут штурмовать ее. Я думаю, мы в любом случае сумеем приблизиться к батарее раньше, чем нас накроет залпами!
— Я, пожалуй, соглашусь с этим, — протянул фон Доденбург. — Но в любом случае мне не нравится эта дорога. — Куно показал на толстые живые изгороди, которые загораживали дорогу с обеих сторон.
— Что вы имеете в виду, гауптштурмфюрер? — Гейер подозрительно посмотрел на фон Доденбурга. Их лошади свернули в направлении, ведущем к Бельвилль-сюр-мер.
— Слишком густые заросли с обеих сторон дороги, — пояснил фон Доденбург. — За ними в засаде может скрываться кто угодно. А сама дорога чересчур узкая. Поэтому тем, кто будет маршировать по ней, невозможно будет сманеврировать. Таким образом, бойцы, двигающиеся по этой дороге, могут в любой момент оказаться в засаде. А она может оказаться для них смертельной.
— Мы в любом случае подойдем к батарее раньше, чем томми выйдут к дороге, фон Доденбург! — воскликнул оберштурмбаннфюрер.
По лицу Куно проскользнула невеселая улыбка:
— Я думал не об англичанах, Гейер. Я думал о французах.
— О французах? — Стервятник рассмеялся. Его смех звучал не слишком приятно. — Мой дорогой гауптштурмфюрер, французы — это народ, находящийся в состоянии декаданса. И как все, кто находится в таком положении, они достаточно себялюбивы. В отличие от англичан и немцев, которые испытывают абсурдную по своей сути радость, убивая друг друга, французы относятся к жизни более реалистично и предпочитают получать от нее максимум удовольствия, всячески ублажая собственную плоть. Вот так, — он сделал непристойный жест, символизирующий занятия сексом, — и вот так, — и выразительно похлопал себя по животу. — С какой стати лягушатники, которые так любят себя, станут рисковать собственными жизнями ради каких-то противных и, по сути, совершенно чужих им англичан? Нет, нет, мой дорогой фон Доденбург, французы, с моей точки зрения, давно постарались забыть о том, что вокруг них идет война, и вместо этого предаются всем радостям жизни.
— Тем не менее, оберштурмбаннфюрер… — начал было фон Доденбург, и вдруг замолк. Он увидел, что взгляд Гейера прикован к полоске побережья, которая показалась внизу справа.
Куно фон Доденбург натянул поводья, останавливая лошадь, и тоже устремил свой взгляд на узкую полоску пляжа, усыпанного крупной галькой. Над этой полоской возвышался крутой белый утес. Единственная узкая щель, пронзавшая его сверху вниз, была густо опутана колючей проволокой, очень туго натянутой между стальными уголками, вбитыми прямо в каменное тело утеса.
— Проволочное заграждение выглядит очень внушительным, — заметил фон Доденбург, поглядывая на командира.
Стервятник кивнул:
— Да, это точно. И если томми зацепятся своими яйцами за эту проволоку, в мире сразу прибавится множество новых теноров-кастратов. — Он тронул поводья. — Давайте поедем посмотрим на батарею.
Они проследовали мимо большого одинокого белого дома на самом краю утеса, который выглядел как заброшенная церковь.
— Пулеметное гнездо, — процедил сквозь зубы оберштурмбаннфюрер Гейер, бросив взгляд на этот дом, и повернулся лицом к батарее Геббельса.