Форточка с видом на одиночество (сборник)
Шрифт:
Когда он еще не родился, мне приснился сон, будто он и я, мы идем по мосту через море. Очень длинный мост. Я держу его за маленькую теплую руку, мы шагаем медленно над клокочущими волнами, над холодной бездной. Куда мы идем? Где кончается мост?
У него еще нет даже имени. Родился, возможно, самый близкий мне в жизни человек, и все, что я о нем знаю, – это его рост и вес, всего два числа. Мне сообщили их по телефону.
На стене роддома огромными буквами красной краской кто-то написал: «У меня родился сын!» Этот кто-то не поленился сходить за
Из вытяжки в стене доносились хрипы, нервный пульс, прерывистое дыхание и запах жареной картошки.
– Ты еще долго? – спросила жена из-за двери.
«Сон – это маленькая смерть». Возвращение к жизни каждый раз было мучительным.
– Уже, – сказал Максим, бросил бычок в унитаз, смыл и вышел.
Начинался новый день.
В центре комнаты над трупиком хомячка горько рыдал именинник Марик.
– За что ты его убил?
– Он первый начал! – оправдывался Марик, заливаясь слезами.
В городской газете, где Максим работал корреспондентом, на стене зачем-то висела огромная карта мира. Его стол находился в районе островов Новой Зеландии. Задумавшись над очередной статьей, Максим часто видел, как в океане плавали киты. Их мокрые тела сверкали в брызгах…
– Макс, пригласи меня куда-нибудь выпить, – жалостливо попросила Лена.
– Чего вдруг?
– Хочу забыться.
– Почему именно со мной? – спросил он, не отрываясь от компьютера.
Лена сидела в районе экватора, но не очень далеко от Максима.
– Больше не с кем. Тем более ты разводишься.
– Не могу. У сына день рождения. Мне еще за тортом и хомяком. Кстати, ты не знаешь, в зоомагазине продаются хомяки?
– Я примерно сто лет не была в зоомагазине. Как, впрочем, в театре, филармонии, кино и ресторане… – ее растерянный взгляд блуждал по выжженным пескам Сахары.
– Ладно, я все понял, – безжалостно поставил он точку.
– Хомяки должны продаваться в зоомагазине. Где же им еще продаваться? – сказала Лена томно.
– Вот и я так думаю.
– Если ты не найдешь хомяка, то у моего знакомого в противочумном институте есть отличные белые мыши. С такими маленькими красненькими глазками. По мне, так нет никакой разницы.
– Спасибо. Ты настоящий друг, – собираясь уже уходить, сказал Максим.
Но тут позвонил телефон.
– Редакция. Минуту. Макс, жена! – Лена прикрыла трубку рукой. – Как правильно: бывшая или первая? Или бывшая первая жена?
– Мать моего ребенка, – сухо ответил Максим, забирая трубку неподалеку от ледников Шпицбергена.
– Да. Я как раз ухожу. Помню. Торт и хомяк. Скоро буду. Пока.
– Вот и умница, – сказала Анна Павловна, завуч по воспитательной работе.
– Не знаю, – ответила ей директор средней школы Ирина Владимировна. – Это дикость какая-то: вызвать к себе в квартиру проститута.
– Не проститута, а жиголо, – поправила ее Анна Павловна.
– Нет, надо смотреть правде в лицо, – настаивала на своем Ирина Владимировна. – Я жду, когда ко мне придет самый что ни на есть настоящий проститут, и я отдам ему… пол моей зарплаты.
– Я думала, ты скажешь «честь», – съехидничала Анна Павловна. – Налей мне еще чайку, пожалуйста.
– Нет, это страшный сон, – не унималась Ирина Владимировна. – Директор школы пользуется услугами сутенеров, вызывает к себе мальчиков… – она встала из-за кухонного стола и подошла к телефону.
– Что ты делаешь? – тут же подскочила Анна Павловна.
– Я сейчас все отменю. Я поняла, я не могу. Как после этого я буду детям в глаза смотреть?
– Ты бы еще про Макаренко и Островского вспомнила! «Жизнь… дается один раз…».
– И слава богу, иначе было бы мучительно больно за все бесцельно прожитые жизни.
Анна Павловна подошла к телефонному аппарату и решительно выдернула вилку из розетки:
– Ты должна через это пройти. Это я тебе как завуч по воспитательной работе говорю. Сними свои комплексы. Расслабься и получи удовольствие.
– Боюсь, что никакого удовольствия от этого я не получу.
– А я бы получила, – мечтательно вздохнула Анна Павловна. – Ох, я бы получила.
Человек пришел с работы домой. Пришел поздно, уставший, весь на нервах. Он заслужил тепла и уюта, внимания близких или как минимум ужина. Это понятно. Олег стоял посреди кухни в костюме и галстуке. Телевизор транслировал программу «Время». Ужина нигде не было видно, жены тоже. Из крана монотонно капала вода. Олег с ненавистью смотрел на него, как на злейшего врага перед решающей схваткой. Ему вдруг показалось, что все беды и неудачи его жизни сосредоточены в этом несчастном текущем кране, из которого с интервалом в несколько секунд падает тяжелая капля и разбивается о дно оцинкованной мойки.
– Неужели так трудно вызвать сантехника?
Олег с силой ударил по головке крана. Таившаяся где-то в недрах смесителя вода, недовольно фыркая, вылилась наружу. Какое-то время кран выжидающе молчал, но вскоре опять начал капать.
– Миллион раз я просил вызвать сантехника!
Олег нервно закурил. Тяжелые капли гипертонически стучали в мозгу все сильнее и чаще, заглушая работающий телевизор, вечернюю жизнь улицы за открытым окном, заглушая надежды на светлое будущее и веру в завтрашний день.
Олег бросил недокуренную сигарету в раковину и с яростью набросился на кран.
– Вот тебе! Сволочь! Вот! На!
Он бил и терзал кран, пока тот не вырвался из мойки, и тут же сильнейший поток воды фонтаном захлестал из труб.
В кондитерской, ожидая заказанный накануне торт, Максим пил кофе и смотрел по сторонам. За соседним с ним столиком две полные дамы уплетали гору сладостей.
– Когда я вижу пирожные, я забываю про все диеты, – делилась сокровенным одна из них. – У меня наступает паралич воли, понимаешь?