Фортуна на стороне мертвеца
Шрифт:
– Популярная дама, – прокомментировала я. – Вы, конечно же, не желаете рассказать мне, почему так заинтересовались прославленной гадалкой?
– Я интересуюсь многими людьми. Ты заметила что-нибудь особенное в наших клиентах и их рассказе?
Когда нужно было сменить тему, мисс Пентикост любила делать резкий поворот влево. Но если она не желала о чем-то говорить, то я никакими усилиями не сумела бы ее заставить.
– Я многое взяла на заметку, – ответила я. – Вам в хронологическом порядке или в порядке важности?
Она нетерпеливо дернула пальцем.
– Близнецы друг друга не любят, – начала
– Согласна, – сказала она, копаясь в вырезках.
– Теперь об Уоллесе. Он неплохо играет роль возмущенного крестного. «Ах, эта шарлатанка! Конечно, среди нанятого персонала был какой-то псих!»
Я театрально прижала руку к груди.
Мисс Пентикост бросила на меня взгляд, которому позавидовала бы любая натерпевшаяся насмешек тетушка-приживалка.
– Но он весьма скрытный, – продолжила я. – Уж не знаю, как он обработал гостей, чтобы они молчали. А может, подкупил и репортеров. Или даже издателей. А для этого понадобилась бы как минимум четырехзначная сумма, и плюс к ней немалый опыт в таких делах и деликатность. Поэтому, как я подозреваю, ему это не впервой.
Интересно, достаточно ли Уоллес скользкий тип, чтобы совершить убийство, а потом попытаться взбаламутить воду, наняв мисс Пентикост? К нам не единожды обращались люди, на которых под конец надевали наручники.
– А кроме того, вы заметили его горе по поводу кончины миссис Коллинз?
– Я заметила, что он не особо горюет.
– То-то и оно, – сказала я. – И что, по-вашему, это говорит об Абигейл Коллинз?
– Я думаю, это говорит о том, что у нас недостаточно информации, – объявила мисс Пентикост, скользнув взглядом по статье о попечителе музея, в чьей истории Ариэль Белестрад сыграла ведущую роль. – Ты же помнишь профессора Уотерхаус?
– Конечно.
Примерно год назад мы посвятили вечер ее лекции. Антрополог, профессор университета. Она читала лекцию о том, почему в современной культуре все еще есть место суевериям. Довольно скучная тема, но лекция оказалась такой занимательной, что я даже не заснула. А еще я смутно припоминаю статью на третьей странице «Таймс» о ее драке с толпой поклонников Отца Божьего [4] в Гарлеме. Когда у паствы пытаются отнять их бога, драка уж точно неизбежна. Даже если этот бог – отъявленный мошенник.
4
Отец Божий, он же преподобный Дивайн (1886–1965) – лидер религиозного культа, объявивший себя Богом.
– Спиритический сеанс – очень странное для нее место, – сказала я. – Хотелось бы узнать, что свело ее с Белестрад.
– Да.
В молчании прошло около тридцати секунд, и я подумывала на цыпочках выйти. Иногда мисс Пентикост мысленно произносила «ты свободна», но была слишком погружена в раздумья, чтобы озвучить эти слова.
Я уже собралась переставить ногу, как она спросила:
– Сегодня вечером Хирам работает?
– Не знаю. Наверное. Сегодня же не шабат, а праздники начнутся только через пару недель. К тому же Хирам не
– Он сейчас не спит?
Я посмотрела на часы – половина пятого вечера. Хирам работал в ночную смену и вставал поздно даже по меркам мисс Пентикост, но сейчас как минимум уже встал и завтракает. Это я ей и сказала.
– Позвони ему, – велела она. – Если он сегодня работает, скажи, что мы заглянем к нему около часа ночи.
– Просто чтоб вы знали, на завтра в десять утра у нас назначен визит в дом Коллинзов. Так что имеет смысл лечь пораньше.
Ее взгляд определенно не годился для тетушки-приживалки. Хотя моя единственная тетушка держала придорожную забегаловку и отсидела три года за поножовщину, так что кто их разберет.
Мисс Пентикост глубоко вздохнула и попросила спросить Хирама, можно ли навестить его в одиннадцать вечера.
– А чем мне заняться до этого времени?
Она пожала плечами.
– Действовать сейчас – напрасная трата сил и времени. Нужно выяснить, что знает полиция, что пытается выяснить и с каким преступлением мы имеем дело. Позвони Хираму.
И она снова погрузилась в свои вырезки.
Я спустилась и позвонила Хираму насчет трупа.
Убийства составляли малую часть наших дел. И все же я видела больше трупов на месте преступления и в морге, чем девяносто девять процентов ньюйоркцев. Хотя привыкнуть к такому непросто.
Больше всего меня пугали не самые жуткие тела. Пулевые или ножевые раны, сломанные кости после автокатастроф и падений с крыш – это я могла вынести.
Тяжелее всего с теми, кто выглядит просто спящим.
В какой-то момент я замечала неподвижность. Отсутствие привычного и обыденного: медленного дыхания, пульсации крови под кожей. Я вдруг понимала, что они не просто изображают ленивца. И меня поражало, насколько тонка граница между ними и мной. Одна крупинка яда в моем кофе – и все.
И тогда по спине бежал холодок.
Абигейл Коллинз была чем-то средним. От ног до шеи выглядела прекрасно, если не считать меловой бледности после двух недель в холодильнике морга и надреза после вскрытия. При жизни она явно была привлекательной, выглядела молодо в свои сорок. Дети были на нее похожи.
А выше шеи – совсем другое дело. Кончик языка вывалился из уголка губ, придав ей сходство с проказливым ребенком. Левый глаз налился кровью, а зрачок смотрел под гротескным углом. Другой глаз стал уже синевато-белым, как у всех трупов.
– Покажешь мне рану? – попросила мисс Пентикост стоящего рядом человека.
Она никогда ничего не требовала у Хирама. Все только в виде просьб. Она прекрасно знала, как он рискует, когда впускает нас в морг после закрытия. Своими глубоко посаженными глазами, коротко постриженной бородой и величавыми манерами коротышка Хирам напоминал раввина.
Он работал помощником патологоанатома уже больше десяти лет и повидал немало способов, каким один человек может избавиться от другого. Если бы не еврейское происхождение, сейчас он стал бы боссом своего нынешнего босса. Может, даже коронером, если бы имел достаточно терпения для дипломатии. С другой стороны, профессия вызывала бы неприятие со стороны его общины, сделав парией. Но никто в этой комнате не заблуждался по поводу справедливости общества.