Форвард платит за всё

Романов Владислав Иванович

— До лета еще дожить надо, — вяло ответил Лобов.

Они подошли к автобусу как раз тогда, когда Веселов и Барсуков поднимались по ступеньке.

— А чего эти-то такие мрачные? — наклонившись к Лобову, спросил Федюнин.

— Хрен их знает! — неожиданно раздался у них над головой голос Бондаренко.

— Тише ты! — вздрогнул Федюнин и пальцем погрозил Бондаренко. Тот нагло засмеялся и, опередив Федюнина и Лобова, шагнул на ступеньку.

Лобов поднялся последним и сел на крутящееся кресло рядом с водителем.

Тут хоть можно помолчать в дороге, рядом никто не сядет.

Юра и Машенька Лобовы уже щеголяли в испанских нарядах — «варенках», рубашках и курточках, — когда вернулась с работы нагруженная сумками Вера, жена Алексея.

— Что так поздно? — беря у нее сумки, спросил Лобов.

— Да-а... профсоюзное собрание. Затеяли свару, директор их, видите ли, не устраивает. Потому что работы требует. У нас ведь теперь демократия, гласность— вот все бездельники рты и пораскрывали.

— Может, не только бездельники? — улыбнулся Лобов.

— Тем, кто вкалывает, болтать на собраниях некогда. Я так и сказала. Вот и мне досталось — как пособнице директора! Нахлебалась, в общем, грязи!..

— Мама, я тореро! — выскочил в прихожую двенадцатилетний Юра с пиками наперевес. — Защищайся!..

— Нет уж, ты защищайся! Расскажи отцу, как вы устроили обструкцию учительнице литературы!

Раздался женский визг. По видику шел американский фильм, и Маша снова уткнулась в экран. Там один из злодеев крушил топором головы. Кровь лилась рекой.

— Опять ужасы! — возмутилась Вера. — Ты бы хоть запретил им эту чушь смотреть!.. Ну, рассказывай, рассказывай про вашу забастовку!..

— А чего рассказывать?! — хмуро огрызнулся Юра.

Он убавил звук фильма. Лицо убийцы с топором крупным планом возникло на экране.

— Они правы, мама, — оторвавшись от фильма, проговорила Машенька, которая была на год младше брата. — Их учительница стала ругать Хармса, Ивана Торопыжкина и Иван Иваныча Самоварова, говорит, ерундовые стихи, что они ничему не учат!..

— Наша литераторша — из эпохи застоя! изрек Юра.

— Вот-вот! Слышишь, что они говорят?! Литераторша им не нравится! Всем классом подписали письмо директору с просьбой ее заменить, устроили стоячую забастовку. Директор, естественно, возмутился, провел с ними беседу. А они ни в какую! Стали ее уроки прогуливать! А у литераторши этой отец чуть ли не секретарь нашего райкома.

— Он завотделом, — уточнил Юра.

— Ну и что? Пусть завотделом! Математика тебе тоже не нравится? Поэтому троек нахватал?

— Не-ет, там совсем другое дело. Там у нее просто требования очень высокие, и я пока не соответствую. Скоро буду соответствовать, и троек не станет.

— Вот-вот, слышишь? У них на все ответ найдется! Соответствую — не соответствую! Учил бы уроки подольше — тогда бы соответствовал! Я этого Хармса, между прочим, почитала — ничего, честно говоря, не поняла! Мало, что ли,

других поэтов? И почему надо обязательно спорить? Она так считает, вам-то что? Пусть себе считает! А вы считайте по-своему, но молчите!

— Она же нас пытается переделать! возмутился Юра. — Впихивает в нас и заставляет наизусть заучивать свои реакционные идеи!..

— Ты слышишь, что он говорит?! — возмутилась жена.

— Ничего страшного, Вера, он не говорит. Почему действительно они должны молчать?! Пусть спорят! Я в этом ничего плохого не вижу. Мы только сейчас начинаем этому учиться, а они — пусть с детства...

— Та-ак!.. — Вера выдержала гробовую паузу. — По-твоему, получается: он прав, а я — как всегда, дура?!

— Да. Получается, что он прав. Но дурой тебя никто не считает, — вскипел Лобов. — Успокойся, Вера, приди в себя. Ты взвинчена своим собранием и поневоле разряжаешься на нас. Пошли, я тебе платье привез. Шубы там дорогие, дороже, чем у нас, поэтому купим здесь.

— Вот платье, мамочка! — Это Машенька уже успела выбежать из кухни и вернулась с платьем на вытянутых руках.

— Вера осмотрела платье, смахнула ниточку, прикинула на себя.

— Кто же тебе его выбирал? — не без напряжения спросила она.

— А как ты догадалась, что кто-то выбирал?! — усмехнулся Лобов.

— Догадаться нетрудно, — без тени сомнений проговорила Вера.

Они лежали в постели, когда Вера спросила:

— Ты встречался с ней?

— С кем?

— Не задавай глупых вопросов! С Кармен, конечно!..

Лобов не ответил. Вера снова уткнулась в книгу, но спустя несколько секунд обронила:

— Платье это можешь отнести в комиссионку или дари кому хочешь. Я его не надену!

Вся команда смотрела записанный на пленку матч «Эйндховен» «Реал».

— Проклятый жребий! — вздохнул Лопарев. — Ну, попались бы нам шведы или французы, так нет — опять эти чертовы испанцы!..

— Не ной! — оборвал его Барсуков. — Зато мы к их манере уже привыкли. Верно, ребята?

Но никто не отозвался. Лишь врач Гудовичев проронил:

— Носятся, как скаженные. Не иначе — наглотались или кольнулись.

Барсуков обернулся, срезал врача взглядом.

В этот момент Лобова попросили выйти в коридор. Перед ним стоял невысокий крепкий толстяк с приветливым лицом.

— Алексей Иванович? — вежливо осведомился он.

— Да.

— Вершинин Семен Петрович, следователь, — представился толстяк. — Мне бы поговорить с вами.

— Давайте через час. Матч хочу досмотреть. Мы ведь с «Реалом» попали... — кивнул Лобов на дверь, из-за которой доносился рев трибун.

— Это матч «Эйндховена» с «Реалом»?! — оживился Вершинин, заглядывая в щель двери.