Фотография с прицелом (сборник)
Шрифт:
– Вы спрашиваете о последних нескольких днях?
– Да. Постарайтесь охватить трое-четверо суток.
– Докладываю. Я не задумывался о возможных переменах в поведении моих подследственных. Но сейчас, после ваших наводящих вопросов, могу сказать, что перемены действительно произошли.
– В чем они заключались?
– Ребята как бы перестали ожидать в моих вопросах подлянку. Появилась этакая нотка. Мол, а так ли уж важно все то, о чем вы нас спрашиваете, уважаемый Павел Николаевич?
– В их настроении появилась снисходительность, да?
– Да, можно сказать и так. Чем это объясняется?
– Их навестил адвокат.
– И что он им сказал? – спросил Пафнутьев почти неслышным голосом.
Он начал понимать суть происходящего.
– Он им сказал именно те слова, о которых вы только что подумали, Павел Николаевич.
– Неужели это возможно? – мертвым голосом спросил Пафнутьев.
– Это не просто возможно, но и уже состоялось. Остался бумажный шелест – что-то подписать, заверить, согласовать.
– После этого они выйдут на свободу?! – вскричал Пафнутьев.
– Истек срок давности, – ответил прокурор. – Можно было бы устроить суд, но я подумал, что незачем лишний раз позориться перед людьми. Проведем все это в закрытом режиме.
– Они выйдут на свободу, – чуть слышно повторил Пафнутьев, уже без вопроса, потрясенно.
– Выйдут, – подтвердил прокурор. – На полных, совершенно законных основаниях. Со всех организаций, где они работали последние десять лет, пришли прекрасные характеристики. Мол, отличные работники, активисты, даже в художественной самодеятельности участвовали, что-то там на сцене изображали, в образ входили, пели, плясали. А то, что с ними случилось десять лет назад, – несчастный случай. Все они искренне, до самой глубины души раскаиваются в содеянном.
– Надо же, – пробормотал Пафнутьев. – А вот интересно, на бис их вызывали благодарные зрители?
– А это имеет значение? – Прокурор нахмурился и заявил: – Какие-то шуточки у тебя, Паша, запредельные.
– Никаких шуточек. Может быть, наша прокуратура выступит с инициативой?
– Какой?
– Присвоить всем троим звание народных артистов! Медальку какую-нибудь выхлопотать.
– Так!.. Я чувствую, Паша, что у тебя есть мысль. Поделись с руководством.
– Трупы будут.
– Еще?
– Вот только сейчас и пойдут.
– Кто пойдет?! – уже не сдерживаясь, прокричал Алексей Федорович.
– Трупы пойдут.
– Косяком? – спросил прокурор и недобро усмехнулся.
Пафнутьев повертел ладонью в воздухе и ответил раздумчиво:
– Сдается мне, что небольшой такой косячок все-таки будет.
– Хотелось бы знать, трупы сами пойдут? – проговорил прокурор, уже явно куражась. – Или добрые люди поведут их под руки?
– Как получится, Алексей Федорович. – Пафнутьев встал и придвинул свой стул к столу. – По-разному может обернуться.
– Ладно, Паша. Поговорили мы с тобой. Иди-ка ты отдыхать. А то что-то заговариваться начал. В свое оправдание могу сказать, что не я принимал это решение. Так сказал закон.
– Привет закону! – заявил Пафнутьев и прощально махнул рукой уже из коридора.
На скамейке, напротив своего кабинета, Павел увидел привычную уже, чуть сутуловатую фигуру Евдокии Ивановны. Увидев его, женщина поднялась, сделала шаг навстречу и остановилась как раз перед дверью.
– Здравствуйте, Евдокия Ивановна! – радостно приветствовал ее Пафнутьев. – Рад видеть вас в добром здравии! Что случилось хорошего в вашей жизни?