Фотография с прицелом (сборник)
Шрифт:
Положено отработать это маленькое происшествие? Сделаем. Что можно – выясним, не сумеем – нас простят. Нужные бумажки подошьем в папки и поставим их на полки, каждую под своим номером.
Вот и все, ребята, конец фильма. Проехали.
Да о чем говорить, если каждую ночь находят то три, а то и гораздо больше свеженьких, тепленьких, еще сочащихся кровью трупов. За каждым неостывшая трагедия, страдание, боль. Хоть бы с ними управиться как-то успеть.
Пафнутьев сильно ошибался и пока еще не знал, что ему не один раз придется
Окажется, что бампер на легкомысленной легковушке лимонно-желтого цвета сделан не из жиденькой немецкой или японской пластмассы. Он изготовлен из самой настоящей стальной брони, раздобытой на соседнем танковом заводе. На этом металле не остается никаких следов после столкновения с неосторожным ночным прохожим.
А эти самые ночные прохожие до того неосторожны и самонадеянны, что просто смешно. Но смеяться, конечно, будут уже не они. Эти наивные бедолаги свое отсмеялись, но еще не догадываются об этом.
Вот и Пафнутьев Павел Николаевич тоже скоро откажется от своих легковесных мыслей о канцелярском характере работы, которая ему предстоит с этими несчастными скелетами. Уже через два-три дня он почувствует, что в мире существует заточенный нож из рессорной стали, патроны с кабаньей картечью и бампер из танковой стали, пристроенный к лимонно-желтой легковушке.
Знать об этом через два-три дня он не будет, но почувствует. Озноб предчувствия пробежит по его спине гораздо раньше, может быть, уже завтра утром. В его собственном рабочем кабинете. Да, едва он взглянет на поверхность своего стола и увидит три маленькие кучки предметов женского туалета, основательно проржавевших и совершенно непригодных к употреблению.
Впрочем, там будут не только они, но об этом чуть позже. Давайте дождемся утра.
А сейчас все выглядит очень мило. Светятся солнечные зайчики на столике, на котором стоят стеклянные кружки с пивом. Порхает за прилавком девчушка в белом переднике. Глухо позвякивает посуда в ее руках.
Поймав взгляд девчушки, Пафнутьев легко, не задумываясь, вскинул руку и показал ей три растопыренных пальца. Мол, нам еще три кружки.
– Мне не надо, – сказал Худолей. – Уеду вон на том самосвале. Посмотрю, что там и как.
– Все необходимые поручения я уже дал, – холодно сказал Шаланда. – Землю ссыпают на автоплощадке.
– Вот и хорошо. Хочу убедиться, что они не сваливают весь грунт в одну кучу.
– Пусть только попробуют! – Шаланда положил массивный кулак на стол.
– Пусть едет, Жора, – поддержал Худолея Пафнутьев. – Нам без него будет веселее.
– Ну, если так, то валяй, – легко согласился Шаланда. – В случае чего звони. – Он показал девчушке за прилавком два пальца.
Дескать, заказ меняется. Нам понадобится только два пива.
Продолжал
А утром…
Вот утром-то все и началось.
Утро оказалось свежим после ночного дождя, солнечным и даже каким-то неуместно радостным. Впрочем, этой вот неуместности Пафнутьев не замечал, пока не перешагнул порог своего кабинета. Все еще как бы пребывая на залитой солнцем улице, он бросил свою легкую плащевую куртку на гвоздь у двери, на него же повесил кепку, шагнул к столу и остановился.
На столе он увидел три маленькие, невзрачные кучки, состоящие из забитых глиной ржавых заколок, туфелек, уже почти бесформенных, обломков костей, потемневших от времени.
– Так, – крякнул Пафнутьев, плотно усаживаясь в жесткое деревянное кресло. – Говорите, это все, что от вас осталось? Немного, милые мои, очень даже. С чего прикажете начинать? Хоть бы записочку оставили – кто вы были, как вас звали, где жили, кто папа с мамой. Ничегошеньки!
Раздался стук в дверь, и на пороге возник Худолей.
– Здравствуйте, Павел Николаевич! Приветствую вас в это прекрасное утро! Как вы себя чувствуете после целебного сна?
– А с чего ты взял, что сон у меня был целебный? – хмуро спросил Пафнутьев.
– Под шум ночного дождя, шелест мокрой листвы, под сладкое посапывание юного существа на соседней подушке. Такой сон может быть только целебным!
– Как ты и сам догадываешься, в твоих словах мне больше всего понравилось сладкое посапывание. Ладно, разберемся. Садись. Вот эти три кучки видишь?
– Очень даже неплохо вижу. Ясно так, в хорошей резкости.
– Остановись. Это все, что осталось от трех юных существ.
– Немного.
– Слушаю тебя внимательно.
– Что именно вы хотите услышать?
– Соображения.
– Пожалуйста! Сколько угодно. Сегодня к вечеру мы с вами будем знать, как звали каждое из этих существ. – Худолей кивнул на страшноватые косточки, лежащие на столе Пафнутьева. – Где они жили, с кем дружили, на что надеялись и какие из их мечтаний закончились вот так печально.
– Продолжай, Худолей, – негромко обронил Пафнутьев, нависнув над своим столом, над тремя скорбными кучками, которые уже так много успели рассказать ему о себе, о своей недолгой и столь печальной судьбе.
– Не думаю, Павел Николаевич, что скажу нечто для вас совершенно новое, но в нашем с вами деле часто бывает очень полезно просто проговорить очевидное, назвать вещи своими именами, попутно отсеять то, что не вписывается, не лезет ни в какие ворота. Скажу больше, Павел Николаевич, проговаривать очевидное полезно не только в нашем деле, но и вообще в жизни. В семейных делах, дружеских отношениях, не побоюсь этого слова – в любовных склоках.