Фрагменты
Шрифт:
Это неизбежный факт, который едва ли является новостью для кого-то в этой комнате. Мы патрулируем этот остров, потому что это все, что мы можем делать, но, если Партиалы однажды действительно решат напасть на нас, мы проиграем эту войну за пару дней, если не часов.
— Единственной относительно хорошей новостью, — сказал Маркус, — является то, что их общество, прошу простить мне это сравнение, еще более раздроблено, чем наше. Когда мы были на материке, он являлся практически зоной военных действий, что можно назвать единственной причиной, которая мешала
— Значит, они поубивают друг друга, и наша проблема решится сама собой, — сказала Кесслер.
— Если забыть про РМ, — заметил Хобб.
— Учитывая все, что рассказал мистер Валенсио, — сказал Вульф, — есть только один план, на успех которого можно надеяться. Шаг один: проникнуть в эту зону военных действий на материке в надежде, что никто нас не заметит, и схватить парочку Партиалов для экспериментов доктора Скоусена. Шаг второй: эвакуировать остров и убраться отсюда как можно дальше.
Комната затихла. Маркус сел. Предложение оставить остров прозвучало дико — это был их дом, единственная безопасная гавань, потому-то они и поселились здесь с самого начала — но, выходит, что ситуация изменилась? После Войны с Партиалами остров послужил людям убежищем: туда они скрылись от Партиалов, там нашли себе новую жизнь и начали отстаивать ее заново. Но теперь Маркус поразмыслил и понял, что сам по себе остров не означал безопасность.
Раньше люди были в безопасности потому, что Партиалы их игнорировали, а теперь этому пришел конец: по проливу плавают корабли, в тенях прячется Херон, а хитроумная доктор Морган пытается захватить всех людей для опытов. Какой бы иллюзорной ни была безопасность раньше, теперь и эта иллюзия растаяла в воздухе. Не нужно было произносить речей, не нужно было официальных постановлений — Маркус знал: решение принято. Он видел это по лицам собравшихся в комнате. Как только эвакуацию огласили как возможный выход, она стала неизбежной.
Открылась боковая дверь, и Маркус увидел нескольких солдат, что охраняли комнату снаружи. Те отступили в сторону, и вошел крупный мужчина — Дуна Мкеле, сотрудник разведки.
Маркус осознал, что точно не знает, на кого именно работал Мкеле; казалось, тот имел свободный допуск в Сенат и влияние в Армии, но, насколько было известно Маркусу, он не отчитывался ни перед теми, ни перед другими. На чем бы ни основывались их отношения, этого человека Маркус недолюбливал. Его появление почти всегда означало плохие новости.
Мкеле подошел к Сенатору Вульфу и что-то прошептал ему на ухо. Маркус попытался прочитать сообщение по губам или хотя бы сделать какие-нибудь выводы по выражению лиц собеседников, но те повернулись к толпе спинами. Товар слушал с мрачным видом, затем бросил взгляд на группу наблюдающих за ним людей. Он снова повернулся к Вульфу и громким хорошо поставленным голосом произнес, позаботившись, чтобы его слова разнеслись по всей комнате:
— Первая часть всем уже известна. Можно огласить и вторую.
Маркус совершенно отчетливо увидел мрачное выражение, которое пронеслось по лицу Мкеле. Вульф взглядом извинился перед новоприбывшим и повернулся к толпе.
— Похоже, нам придется работать по форсированному графику, — произнес Вульф. — Партиалы сошли на берег Лонг-Айленда в гавани Маунт-Синай приблизительно пять минут назад.
Зал заседаний взорвался шумом разговоров, и Маркус почувствовал, как его живот внезапно ухнул от поглотившего его ужаса. Что означала принесенная Мкеле новость — неужели конец?
Была ли это полномасштабная атака или наглый рейд по захвату людей для опытов? Были ли это союзники доктора Морган, ее враги или какая-то третья сторона?
Был ли с ними Сэмм?
Значит, план Херон провалился? Киру и Нандиту не нашли при помощи хитростей и расспросов, поэтому пришло время военной интервенции? Маркус ощутил волну ужасающей вины — он упрекнул себя за то, не обратил должного внимание на предупреждение Херон. Но он уже несколько месяцев не видел Киру, а Нандиту — больше года; разве он мог что-то сделать?
Толпа заревела в ужасе и замешательстве: люди осознали положение дел, и Маркус понял, что чьей бы ни была вина, это не имело сейчас значения. Он не собирался отдавать кого-то в жертву; он скорее пойдет сражаться с Партиалами, чем продаст ради мира свою душу.
Во второй раз за сегодня Маркус обнаружил, что стоит, и услышал, как его собственный голос произнес:
— Я вызываюсь добровольцем в группу, которая отправиться на встречу с ними, — сказал он. — Вам понадобится медик — я предлагаю себя.
Сенатор Товар взглянул на него, кивнул и повернулся обратно к Мкеле и Вульфу. Комната продолжала жужжать голосами напуганных, теряющихся в догадках людей. Маркус рухнул на свой стул.
«Мне действительно надо научиться помалкивать».
Глава 7
Кира пробиралась через развалины таунхауса, который превратился в хаос: стены обвалились, в полах и потолках зияли дыры, мебель разлетелась на кусочки, и они лежали повсюду беспорядочными кучами. Досками, книгами, кусками бумаги, посудой и покореженной металлической арматурой была завалена не только сама воронка, но и улица рядом — такова была мощность взрыва.
Очевидным было то, что это место служило кому-то домом, и не так давно. За свою жизнь Кира насмотрелась достаточно развалин старого мира; она росла, окруженная ими, и хорошо с ними познакомилась. Рамки с фотографиями давно усопших семей, маленькие черные коробочки мультимедийных проигрывателей и игровых систем, щербатые вазы, в которых стояли хрупкие стебли — эти и многие другие детали заполняли покинутые дома, но атмосфера в них всегда была одной и той же: забытых жизней забытых людей. Здесь же, в этой квартире, обломки и мусор были совсем другими, более современными: составленные вместе консервы теперь взорвались и их содержимое догнивало среди прочего хлама; окна были заколочены, а двери укреплены; нельзя было не заметить оружие, боеприпасы и самодельный камуфляж.