Фрактал. Осколки
Шрифт:
После уколов был обход врача нашего отделения, Риммы Николаевны, сопровождаемой всё той же Валентиной. Врач расспрашивала про состояние организма, про общее самочувствие, жалобы, при необходимости вносила корректировку в лечение. Со временем я заметил, что у неё во рту постоянно леденец. Пациенты, уверенные, что она без них жить не может, частенько дарили ей коробочки с монпансье. Она благодарила милой улыбкой, слегка смущаясь. Я был у верен, что у неё проблемы с зубами, или дёснами, или желудком. Но оказалось, что я ошибался.
После обхода – завтрак, вполне приличный для такого рода заведений, и наконец, если нет процедур, – Свобода. Я мог отправиться в город, красавица Ялта раскинулась в пятистах метрах ниже по склону горы. Я
Возвращался к обеду обычно на автобусе, маленьком ПАЗике. После обеда тихий час, затем снова уколы, ПАСК, и после этого мы обычно шли играть в маленький теннис. В первый же день, бродя по парку, я услышал бойкий стук теннисного мячика о стол. И вскоре я стоял у теннисного стола, где двое ребят, примерно моего возраста, довольно лихо гоняли мячик. Один, черноволосый, с курчавой шевелюрой и задорными весёлыми глазами, был в тёмно-бордовом спортивном костюме и белых кроссовках, второй, видимо лет на пять постарше и взглядом помудрей, носил русые короткие волосы, был экипирован в шерстяной синий с белой полосой, модный в то время спортивный костюм и белые теннисные туфли. Перед подачей мяча он имел привычку как бы слегка плевать на пальцы, в его манере держаться, даже в такой непринуждённой обстановке, чувствовались уверенность и лёгкое превосходство.
На лавочке около стола сидела и наблюдала за игрой чернобровая и черноволосая, с карими глазами девушка. Мы познакомились. Это оказались отличные ребята: Рома Каюмов из Москвы, он был в бордовом, и Славик Пронин из Харькова. Девушка оказалась женой Ромы, и звали её Олей, но Ромка всегда называл её Олешей. Мы подружились и пронесли эту дружбу через много лет. До смерти Ромы, который рано ушёл из жизни. Сахарный диабет и туберкулёз – это пара «гнедых», остановить которую очень непросто.
Ребята находились здесь уже более двух месяцев и здорово сыгрались. Были они совершенно разные: Ромка, коренной москвич, работавший в «почтовом ящике» и часто выезжавший в Ахтубинск, на испытания очередного «изделия». Ольга работала вместе с ним и, как правило, сопровождала его в поездках. Ромка приехал сюда для профилактики пролеченного туберкулёза (ТБЦ) и особенно для контроля лечения сахарного диабета, который был у него в тяжёлой форме.
Харьковчанин Славик был действительно славным парнем. Ему сделали резекцию лёгких на обеих половинках. В правой ему «отхватили» почти половину, в левой одну треть, перенёс бронхоскопию и сейчас тоже прибыл на профилактику. Дышал он трудновато, с одышкой, всё-таки значительной части важного органа недоставало. Он старался беречься, следил за сквозняками, ведь дома его ждали жена и семимесячная дочурка.
Дни летели за днями, недели за неделями, сентябрь сменился октябрём, пришла очередь ноября. Уколы, уколы, уколы! Их мы сотнями безропотно принимали. Они вошли в нашу жизнь, как есть и дышать. Наши «мягкие» места давно превратились в решето с нерассасывающимися шишками, не помогали ни грелки, ни йодистые сетки. Но мы уже привыкли и старались не обращать на это внимания, не хныкали, хотя порой сидеть было больновато, и не только сидеть. С начала моего лечения прошло уже более полугода. Но результат начал ощущаться. Я стал легче дышать, сил прибавлялось, и я мог держать более серьёзную физическую нагрузку.
Вечера стали прохладнее, но зато днём мы играли не только в теннис, но и в волейбол. Приехал новый пациент из Питера, худой, высокий, жилистый и мускулистый Саня. Он занимался волейболом, даже играл в какой-то известной питерской команде. Санёк быстро втянул нас в эту тему, благо волейбольная площадка в парке была, но постоянно пустовала. Мы быстро собрали три смешанных команды: мальчики-девочки – и устраивали игры на вылет.
Однажды мы втроём: Ромка, Ольга и я – решили прогуляться по набережной Ялты. Было начало ноября, через три дня мои друзья возвращались в Москву, и они захотели в последний раз покормить чаек. Денёк выдался солнечным, ветра с моря почти не было, мы не спеша дефилировали по красивейшей приморской набережной протяжённостью всего один километр, построенной в 1886 году, украшенной пальмами со стороны города и знаменитыми фигурными фонарями. Здесь в своё время фланировали Чехов и Некрасов, Бунин и Горький, Айседора Дункан и Есенин.
Я уже не помню, то ли Ромка не позавтракал, то ли съел то, чего ему не полагалось, но вдруг моему другу стало плохо, он побелел, сильно вспотел, присел на корточки, а потом разметался по красному граниту, которым вымощена мостовая. Начались судороги, и он практически потерял сознание. Изо рта у него начала пузыриться пена. Зрелище было не для слабонервных. Я заметался в поисках ближайшей телефонной будки, чтобы вызвать скорую. Но Ольга меня остановила:
– У него гликемическая кома.
Я ещё не знал тогда, что от этого умирают. Жена товарища открыла сумочку и вытащила стальной цилиндрический футляр. Отвинтила плотно пригнанную крышку. Сосуд оказался заполнен спиртом, в нём находились три иглы и шприц. Как потом я выяснил, этот мини-стерилизатор Ромке изготовили на его «почтовом ящике», ведь одноразовых иголок и шприцов тогда ещё не существовало.
Ольга, со знанием дела, собрала всё для инъекции, вскрыла флакончик с инсулином, наполнила шприц, закатала Ромке рукав рубашки до плеча и ловко уколола его в предплечье, как заправская медсестра. Через минуту его лицо порозовело, он открыл глаза и приподнялся на локте. Затем достал из кармана кусочек сахара-рафинада и положил в рот.
– Ну ты и напугал меня, чертяка. И часто такое у тебя бывает? – спросил я.
Видимо, Рома ещё не пришёл окончательно в себя, поэтому жена-спасительница пояснила:
– А всегда, когда этот дуралей нарушает режим.
Тогда мне стало понятно, почему Ольга сопровождает Рому во всех поездках и вообще не отпускает его от себя. Через три дня я с сожалением простился с друзьями, и, обменявшись со мной координатами, они укатили. Мы остались со Славиком вдвоём коротать наше вынужденное существование в этом заведении.
Во второй декаде ноября в горах стало холодать. Мой день рождения, 21 ноября, я решил отметить в очень узком кругу в кафе в Ялте. Туристический сезон закончился, большинство приличных заведений закрылось, и я заказал столик в самом уютном заведении, которое ещё функционировало.
Нас было четверо: Славик, мой сосед Кэп, я и Валя Лутова. Я долго сомневался, приглашать её или нет. Боялся отказа. Но она с радостью согласилась. Правда, я успел заметить какую-то неуловимую тоску в её прекрасных глазах. Мы сидели вчетвером в практически пустом кафе. На лечении мы не пили, но сегодня решили нарушить традицию и взяли триста граммов водки, ну и, конечно, всевозможные закуски. Потихоньку выпивали, закусывали, ребята говорили тосты.
Позже заиграла музыка, и певец, подражая Валерию Золотухину, запел песню из кинофильма «Земля Санникова»: «Есть только миг, за него и держись…». Пел он довольно прилично, и вдруг в середине исполнения Валюха в рыданиях бросилась мне на грудь, в буквальном смысле слова заливая мою рубашку слезами. Я был в недоумении, пытался, как мог, её успокоить и выяснить причину такого поведения. Она не унималась. Я почти насильно влил ей рюмку водки и отпаивал её водой.
Когда мои смущённые ребята оставили нас объясняться, всё стало ясно. Она была больна ТБЦ, и давно, от осмотров уклонялась, боясь потерять работу, но вчера был плановый осмотр, который контролировал непосредственно главврач, он дал указание найти её и доставить на обследование. Диагноз был ужасным. Неизлечимая, четвёртая, слишком запущенная форма ТБЦ. Жить осталось недолго.